Юрий Тарский - Искатель. 1968. Выпуск №1
Обзор книги Юрий Тарский - Искатель. 1968. Выпуск №1
Искатель № 1 1968
Юрий Тарский
ВДВ-быстрота и натиск
Тревога!.. Тревога!.. Это дневальный. Просунул голову в откинутый полог палатки и кричит во все горло. После бессонной ночи голос у него сиплый и ломкий. В маленькие оконца сочится тусклый рассвет. Недоспанный сон отлетает прочь. Вскакиваю с постели, кого-то толкая, торопливо натягиваю полученное еще вчера обмундирование десантника. Снаряжение, как назло, не застегивается, левый сапог не влезает на сбившуюся портянку, и я, чертыхаясь, прыгая на одной ноге, бесконечно долго трамбую земляной пол.
В лесу сыро. Липкий туман грязно-серой кисеей повис на ветвях деревьев. Глухо гудят сосны. Продираясь через кусты, бегу к штабной палатке. Полковник, командир части, уже на ногах. Стоит в окружении группы офицеров. Среднего роста, крутоплечий, на висках ранняя седина. Он коротко кивает мне и бросает с насмешливой полуулыбкой:
— Вот и пресса на месте, а хозяйственники все чикаются.
«Помпохоз», которому адресован упрек, майор высоченного роста, косая сажень в плечах, переминается с ноги на ногу, глухо произносит:
— Но мы сэкономили сегодня почти три минуты.
— Мало. Пора драться за секунды, — оборачивается к нему полковник.
В это время в стороне возникает дробный рокот мотора. Ему начинает вторить другой. Третий. И вот уже весь лес до краев наполняется переливчатым гулом. Заглушая его, летит, как эхо, многократно повторенная команда: «По машинам!»
Земля пробуждалась. Небо на востоке наливалось багрянцем. Предутренняя свежесть, беззвучный сырой ветерок… И вдруг, как взрыв, рев десятков самолетных двигателей. Воздух над гигантским полем аэродрома клокочет и содрогается. Людских голосов не слышно: они без остатка растворяются в вибрирующем грохоте. Туча пыли на какое-то время заслоняет выкатывающееся из-за леса солнце.
«Прыжок из стратосферы» Фото Л. ПоликашинаСамолет трогается с места. Справа и слева — вереница готовых к взлету машин. Короткая остановка на взлетной полосе. Свистящий вой двигателей. Лес за иллюминатором сливается в сплошное зеленое пятно и вдруг, кренясь, проваливается куда-то вниз. Под крылом стремительно уменьшающийся аэродром. Один за другим стартуют с него самолеты. И вот уже впереди, по бокам, позади нас в ровном строю плывут воздушные колоссы. Их так много, что не вижу ни тех, что летят во главе колонны, ни тех, что замыкают ее.
Мы летим на задание. Мы — гвардейская часть воздушно-десантных войск, ВДВ. Задача: стремительным броском с воздуха захватить назначенный район в тылу «противника», «разгромить» его особо важные объекты и оседлать речную переправу.
— Задание сложное, трудное и по плечу лишь крылатой пехоте, — так сказал вчера полковник.
— Но у «противника» в месте выброски может оказаться намного больше сил, чем у вас, тогда что же? — спросил я.
— Возможно и так, — согласился полковник. — И сил у него может быть больше, и возможность маневрировать ими, и даже хорошо подготовленная оборона. Это его, «противника», актив. А наш — внезапность и стремительность удара, точный расчет. И конечно же, боевая выучка и лихость десантников. На то мы и ВДВ! Впрочем, — он улыбнулся, — итог разговору подведем после.
Мы в воздухе. Что-то уж очень медленно течет время. Дверь пилотской кабины слегка приоткрыта, из-за нее еле слышно доносится унылый голос невидимого мне радиста. Чеканя слоги, он монотонно повторяет одни и те же слова, видно, чьи-то позывные. Оглядываю кабину самолета. Ее размеры потрясают. Только сейчас осознаешь по-настоящему, что отнюдь недаром эту исполинскую крылатую машину именуют кораблем. Впечатление такое, будто находишься в широченном, уходящем вдаль туннеле.
Десантники, мои новые товарищи, сидят на откидных скамьях вдоль бортов и в центре машины. У них спокойные лица, словно бы едут в городском автобусе. Многие дремлют «про солдатский запас», кто-то в самом хвосте, пристроившись к свету, листает книжку. Напротив меня у противоположного борта Леонид Михайлович Поскребышев, капитан медицинской службы, стоматолог, развязал свой пухлый рюкзак и с серьезным лицом копается в его нутре. Рядом с ним — Толя Швейкин, круглолицый, ясноглазый сержант, пристроив на колене блокнот, что-то торопливо записывает. Толя любимец подразделения и третейский судья во всех спорах товарищей. Он волжанин, успел год поработать модельщиком на заводе, мечтает об учебе в политехническом институте. И не только мечтает, серьезно готовится к этому. Может быть, и сейчас, кажется в такую неподходящую минуту, «щелкает» задачки по алгебре или тригонометрии. Рядом с ним, привалившись к борту спиной, сидит Гена Кукушкин, пулеметчик, а по совместительству ротный баянист и признанный острослов. Он худенький, длиннорукий. Ребята говорят, что неутомим в пеших походах. Я как-то спросил, откуда у него силы на это берутся. Ни секунды не промедлив, ответил с усмешкой: «Сапоги у меня кирзовые, да зато с атомными каблуками. Шаг шагну — километр за спиной». И сейчас, перехватив мой взгляд, Гена улыбается во весь рот и поднимает руку с оттопыренным большим пальцем. У него дела идут всегда только «на большой»…
Я пробегаю глазами по знакомым лицам и невольно думаю об этих ребятах, ворошу в памяти все, что узнал о них за эти дни. Не раз я видел на парадах машины с эмблемами ВДВ — воздушно-десантных войск. В них сидели, как на подбор, рослые, загорелые парни в летчицких шлемах и в новеньких, с иголочки мундирах. Проносясь по площади под тысячетрубный грохот торжественного марша, они гордо — мол, знай наших! — косились на рукоплещущие трибуны. Богатыри!..
А тут, в десантной части, едва войдя в ворота, я встретил просто до предела уставших ребят. Русые и темноволосые, кряжистые и узкоплечие, в пропотевших насквозь гимнастерках, в заляпанных рыжей грязью сапогах, они шли с учения. Струйки пота прочертили борозды на их дочерна загорелых молодых лицах. Сбоку строя шагал их командир, капитан, сухой, жилистый, с внимательным взглядом. И у него на спине тоже проступали белые разводья соли, и пыль запорошила брови и ресницы. В первой шеренге кто-то затянул песню. Тут же ее подхватил весь строй:
