Станислав Олефир - В краю танцующих хариусов. Роска
А те выползали на край дощечки, по нескольку раз разворачивали и складывали прозрачные крылышки, затем снимались и летели к окну. Там приклеивались к стеклам и замирали, чтобы через некоторое время упасть на подоконник уже мертвыми.
Буквально через полчаса ни на дощечке, ни на окне не осталось ни одной живой поденки. Мне стало грустно, я оделся и вышел из избушки. По-прежнему дул теплый ветер, с совершенно чистого неба летели снежинки, в воздухе горьковато пахло тальником.
Я спустился к реке и увидел, как от промоины метнулась оляпка. Она пролетела над тальником, обогнула нависшую над рекой скалу и скрылась за излучиной. Льдина, на которую вода выносила поденок, была совершенно чистой, только у самого приплеска угадывались крестики от птичьих лапок. Это прилетала оляпка и съела всех поденок: и живых, и мертвых.
А может, так лучше?
Новогодняя гостьяЗнаете, кто больше всего досаждает мне на охоте? Полевки. Обыкновенные рыжие полевки с маленькими черными глазами и короткими, словно обрубленными, хвостами. Они подчистую съедают приманку, портят добычу, днем и ночью осаждают мое жилье. Придешь в избушку, а хлеб прогрызенный, на столе следы мышиного пиршества, а из кружки с чаем выглядывает рыжая спина.
Чтобы покончить с этим разбоем, я решил смастерить мышеловку. В поисках подходящей дощечки заглянул под навес и пришел в ужас. От навеса к лежащей у ручья лиственнице тянулась широкая дорога. Да-да! Не следок там или тропа, самая настоящая дорога, по которой полевки совершали набеги в мою избушку. Была она очень широкой и не походила ни на одну из виденных раньше звериных троп. Оставленные крошечными лапами цепочки следов не пересекались друг с дружкой, а бежали рядом, словно уложенные в мириады рядов узкие ленты. Под лиственницей они сходились и ныряли в обледенелую нору, как рельсы в туннель. Впечатление усиливала веточка пушицы, желтым светофором маячившая у самого входа.
И под навесом, и в норе было тихо. По-видимому, на время моего возвращения в избушку полевки объявляли «тихий час» и спокойно отсыпались в своих гнездах.
— Да мне этих врагов не выловить за весь охотничий сезон! — ужаснулся я и махнул на полевок рукой.
Так мы и жили. Ночью в избушке хозяйничал я, днем полевки. Соседство не очень приятное, но что я мог сделать?
И вдруг полевки исчезли. Не исподволь или как-то там иначе, а все сразу. Еще вчера эти изверги забрались в висящий под потолком мешок с сухарями и принялись строить там гнездо, а сегодня их нет. Как лежал на столе кусок сала, так и лежит. Рядом до половины наполненная сгущенным молоком банка — все целехонькое.
Что же их так напугало? Неужели, думаю, к избушке подбирается наледь? Мне-то под снегом ее не видно, а полевки предчувствуют любое изменение погоды, вот и поторопились переселиться. Ушли полевки, но спокойней мне не стало. Начал я замечать, что кто-то опять хозяйничает в избушке. Не шебуршит, не гремит, не оставляет никаких следов, но вот что хозяйничает — это точно.
Скажем, сплю, и вдруг слышу, как кто-то бежит по моей ноге. Нет, не полевка. Эти зверьки все-таки имеют вес и коготки у них царапучие, а оно передвигается, как комарик или какой-нибудь жучок. Когда-то в детстве со мной случилось подобное, я пожаловался маме, а она говорит:
— Это нервы у тебя, сынок.
Но при чем здесь нервы, если оно вот-вот взберется на живот? Зажигаю свечку, перетряхиваю постель, заглядываю под нары — нигде ничего…
В другой раз эта животина запуталась в моих волосах. Только начал дремать, вдруг что-то шмякнуло на голову и барахтается. Я схватил его рукой, а оно сквознячком прошмыгнуло между пальцев и исчезло. Пришлось в ту ночь спать с зажженной свечой.
…Новый год я встречал в тайге. Смастерил из стланиковых веток елку, приготовил праздничный ужин и сел к столу. Хорошо зимой в избушке. Весело трещат в печке лиственничные дрова, в лад им пощелкивает труба, на бревенчатых стенах играют светлые блики. Тепло, уютно. Одно плохо — скучно. Праздник все-таки, а я один. Только так подумал, как вдруг лежащая на полу банка шевельнулась и покатилась ко мне. Я даже глаза протер, может, чудится? Ведь какую-то минуту тому назад выковыривал из этой банки колбасный фарш и никого в ней не было.
Банка остановилась, постояла немного и покатилась снова. Теперь уже в обратную сторону. Я тихонько подкрался и прикрыл банку ладонью. Заглядываю между пальцев и вижу под ними зверюшку с грецкий орех величиной. Толстенькая, пушистая, круглая, как шарик, а из этого шарика хоботком торчит нос. Длинный и с усами.
Землеройка! Так вот кто пожаловал ко мне в гости! Вот кто разогнал от моей избушки всех полевок!
Рассмотрев гостью как следует, я поставил банку на стол и принялся готовить угощение. Отрезал кусочек мяса, крошку масла, налил в крышечку от бутылки молока.
— Ну, — спрашиваю, — будешь есть или очень уж я тебя напугал?
Ничуть не напугал. Только убрал руку — землеройка сейчас же направилась к еде. Неторопливо обследовала все и принялась за ужин.
…Сейчас полночь. Я сижу у транзистора и слушаю новогодний концерт, а рядом пристроилась маленькая пушистая зверушка и с аппетитом пьет молоко со сливочным маслом вприкуску.
ЗолушкаЛиственница среди своих хвойных родичей — Золушка. Мало того, что каждую осень злые северные ветры срывают с нее всю хвою и она потом долгую зиму стынет на морозе раздетая, лиственницу, как и ее сказочную сестрицу, обходят праздниками. Елку под Новый год наряжают в красивые игрушки, водят вокруг нее хороводы, поют песни. Если нет елки, можно украсить сосну. У нас на праздники наряжают ветки кедрового стланика. Иголки у него густые, зеленые, в комнатах долго держится смолистый аромат. Рады елке из веток стланика и взрослые, и дети.
А вот лиственницы на новогоднем празднике я не видел ни разу. Однажды мне посоветовали:
— А ведь ты и из лиственницы можешь сделать замечательную елку. Только сруби ее примерно за месяц до Нового года да поставь в ведро с теплой водой. Она тебе выпустит такую хвою — загляденье! Главное, не забудь.
Не забыл. Срубил, принес домой, поставил в воду. Она долго молчала, потом покрылась такими блеклыми худосочными иголочками, что никакого разговора о приглашении ее к празднику не могло быть. Купили в магазине за пять рублей елку из стланика, а лиственницу выбросили на свалку…
В этот раз мы с Васькой Чирком встречали Новый год в тайге. Домой нас не пустила Чуританджа. Как ни пытались ее проскочить — везде одни наледи. Васька набрал полные валенки воды, я чуть не утопил лыжи. Кое-как обсушились у костра и решили выходить к поселку кружной дорогой.
