Джеральд Даррел - Зоопарк в моем багаже
Мы курили и смотрели, как между корнями деревьев охотятся маленькие коричневые лесные сцинки. У этих ящеричек всегда такой аккуратный и чистенький вид, будто их отлили из шоколада и они только что вышли из формы, гладкие, сверкающие, без единого изъяна. Двигались они медленно, осторожно, словно боялись испачкать красивую кожу, и поглядывали во все стороны блестящими глазками, скользя в своем мире коричневых увядших листьев, сквозь лес маленьких поганок, через пятна мха, плотным ковром облегавшего камни. Их добычей были несметные полчища крохотных тварей, населяющих лесную подстилку: черные жучки, которые спешили куда-то, будто опаздывающие на похороны гробовщики, медлительные, плавно скользящие улитки, оплетающие листву своей серебристой слизью, маленькие темно-коричневые сверчки, что сидели в тени на корточках, поводя длиннейшими усиками, – ну просто любители-рыболовы со своими удочками на берегу реки.
В темных сырых нишах между досковидными корнями могучего дерева, под которым мы сидели, я увидел кучки насекомых, неизменно меня занимающих. Они похожи на маленьких долгоножек, когда те отдыхают, но у них есть полупрозрачные, молочного цвета крылышки. Сидели они вместе штук по десять, чуть шевеля крылышками и все время перебирая хрупкими ножками, будто нетерпеливые рысаки. Спугнешь их – они дружно взлетают, и тогда начинается нечто непередаваемое. Дюймах в восьми над землей они выстраиваются в круг, размером не больше блюдца, и принимаются быстро-быстро кружить, одни в горизонтальной, другие в вертикальной плоскости. Издали все это выглядит довольно странно, рой напоминает мерцающий молочно-белый мяч, который все время чуть видоизменяется, но постоянно занимает одно и то же место в пространстве. Насекомые летают так быстро и тельце у них такое тонкое, что глаз видит лишь мерцание седых крылышек. Должен признаться, что воздушный спектакль сильно меня занимал, и во время лесных прогулок я специально отыскивал этих насекомых и спугивал их, чтобы они станцевали для меня.
В полдень мы добрались до Эшоби. За восемь лет поселок очень мало изменился. Та же горстка грязных тростниковых хижин, выстроившихся в два ряда – один покороче, другой подлиннее. Широкая пыльная тропа между ними служила главной улицей, площадкой для детей и собак и угодьем неустанно роющей землю тощей домашней птицы. Навстречу нам, осторожно лавируя между копошащимися детьми и животными, вперевалку выступал Элиас. За ним шел маленький мальчик и нес на голове два больших зеленых кокосовых ореха.
– Добро пожаловать, маса, вы пришли? – сипло крикнул Элиас.
– Здравствуй, Элиас, – ответил я.
Он смотрел на нас со счастливой улыбкой. Тем временем носильщики, все еще кряхтя и отдуваясь, разложили наше имущество по всей главной улице.
– Маса будет пить кокосовое молоко? – спросил Элиас, помахивая своим мачете.
– Да, с большим удовольствием, – ответил я, устремив жаждущий взгляд на огромные орехи.
Элиас тотчас развил кипучую деятельность. Из ближайшей лачуги вынесли два ветхих стула и нас с Бобом усадили в тень посреди деревенской улицы. Кругом, благовоспитанно храня молчание, сидели завороженные эшобийцы. Быстро и точно действуя мачете, Элиас снял с орехов толстую кожуру, затем концом лезвия ловко срезал макушки и вручил орехи нам. Теперь можно было пить прохладный сладкий сок. Один орех содержал примерно два с половиной стакана идеально свежего, утоляющего жажду напитка. Мы наслаждались каждым глотком.
После отдыха стали устраивать лагерь. В двухстах ярдах от деревни на берегу речушки мы отыскали участок, который можно было без труда расчистить. Несколько человек, вооруженных мачете, принялись срубать кусты и молодые деревца, другие разравнивали красную землю широкими мотыгами с короткой ручкой. Наконец после неизбежной перебранки, взаимных обвинений в глупости, сидячих забастовок и мелких ссор работа была закончена. Участок приобрел сходство с плохо вспаханным полем. Можно было ставить палатки. Пока готовился обед, мы спустились к речушке и в ледяной воде стали смывать с себя грязь и пот. Розово-коричневые крабы махали нам из-под камней своими клешнями, крохотные сине-красные рыбки пощипывали нас за ноги. Освеженные купаньем, мы вернулись в лагерь, где к тому времени уже установился относительный порядок. После обеда пришел Элиас и сел к нам под тент, чтобы обсудить план охоты.
– Когда мы пойдем смотреть птиц, Элиас?
– Э, маса, сейчас слишком жарко. В это время птицы ищут корм в кустах. Вечером, как спадет жара, они возвращаются домой работать, тогда мы и пойдем смотреть.
– Ну ладно. Так ты приходи в четыре часа. Пойдем смотреть птиц.
– Хорошо, сэр, – ответил Элиас, вставая.
– А если ты сказал неправду, если мы не увидим птиц, если ты меня надул, я тебя застрелю, понял?
– Э! – воскликнул он, смеясь. – Я никогда не надувал масу, честное слово, сэр.
– Ладно, мы пойдем проверим.
– Да, сэр. – Он обернул саронгом свои могучие окорока и затопал в деревню.
К четырем часам солнце скрылось за деревьями. Воздух был пропитан теплой, дремотной предвечерней истомой. Снова пришел Элиас. Теперь на нем вместо цветастого саронга была грязная набедренная повязка, и он небрежно помахивал своим мачете.
– Я здесь, маса, – объявил Элиас. – Маса готов?
– Готов. – Я повесил на плечо бинокль и сумку. – Пошли, охотник.
Элиас провел нас по пыльной главной улице, потом свернул в проулок между лачугами, и мы вышли на огород, где топорщилась вихрастая ботва маниоки и торчали пыльные листья банана. Тропа пересекла ручей, оттуда, извиваясь, поползла в лес. Еще с главной улицы Элиас показал мне пригорок, где, по его словам, обитали плешивые сороки. Хотя казалось, что до пригорка рукой подать, я не поддался обману. Камерунские леса все равно что заколдованный сад. Кажется, ваша цель совсем близко, а пойдешь к ней – она словно отступает. Порой вам, как Алисе в стране чудес, приходится шагать в противоположном направлении, чтобы приблизиться к цели.
Так и с этим пригорком. Тропа шла к нему не прямо, а причудливо петляла между стволами. В конце концов я решил, что смотрел не на тот пригорок, когда Элиас объяснял мне дорогу. Но в эту самую минуту тропа определенно пошла в гору, и стало ясно, что мы достигли подножия. Элиас сошел с тропы и нырнул в заросли, обрубая колючие кусты и свисающие лианы. Он шумно дышал, но ноги его беззвучно ступали по мягкому перегною. И вот уже мы карабкаемся по такому крутому склону, что порой ступни Элиаса оказываются вровень с моими глазами.
Большинство холмов и гор Камеруна сложены очень своеобразно, подниматься на них нелегко. Дети древнего вулканического извержения, они выброшены вверх могучими подземными силами. Поражают их геометрически правильные очертания. Тут и безупречные равнобедренные треугольники, и острые углы, и конусы, и кубы. Кругом вздыбилось столько разнообразных фигур, что я не удивился бы, встретив тут наглядное пособие, демонстрирующее какую-нибудь особенно сложную и заковыристую теорему Эвклида.
