Ялмар Тесен - Узы моря. Опасное соседство. Возвращение
Рыба была длиной с ногу взрослого человека; стремительно вылетев из воды, она яростно мотнула головой, и крючок оборвался. Джеймс сверху видел, как горбыль ударил хвостом по воде — живое сокровище! — и ушел на глубину, навстречу свободе, в синий океан.
Могучие хвосты и обтекаемые тела акул, крутившихся вокруг судна, наглядно демонстрировали, каким образом они способны развивать такую огромную скорость даже на большой глубине; вряд ли они со своими хищными пастями были желанными гостями возле катера, но все равно пора было возвращаться. Судно на большой скорости двинулось к невидимому пока побережью, и рыболовы, до крайности возбужденные, старавшиеся перекричать друг друга и рев моторов, без конца вспоминали различные захватывающие моменты сегодняшней ловли.
Время близилось к полуночи; уже под ликующие крики был взвешен улов, и теперь вся компания наслаждалась одержанной победой. Джеймс вышел на задний двор, где на специальной площадке жарили целого быка. Ему хотелось посмотреть на рыбу. Она лежала, брошенная небрежно, кучами, никому не нужная и всеми позабытая на чуждой ей земной траве. Джеймс вернулся в бар и заказал двойную порцию бренди. И пообещал себе, что никогда больше не пойдет на ту безымянную отмель, чувствуя слабое удовлетворение оттого, что никому без его помощи эту отмель так просто не отыскать.
Тут решающую роль играло сильное восточное течение, а он и не подумал сообщить об этом капитану «Скопы».
На следующий день, в воскресенье, Джеймс снова пошел на берег к клубу рыболовов, чтобы выпить на прощанье с командой «Скопы». День был неожиданно жарким, влажным, барометр падал, предвещая перемену погоды. Джеймс заметил фургон торговца рыбой и поинтересовался, почему это ценный улов так долго валяется на берегу. Какая же злость, какое отвращение охватили его, когда торговец сообщил, что отказался от рыбы, потому что «она уже провоняла». А ведь Джеймс заставил этого мальчишку, сына владельца «Скопы», пообещать, что он непременно лично проверит, чтобы рыбу вычистили и выпотрошили сразу после взвешивания! Впрочем, легко можно себе представить, как все было на самом деле.
Выпив парочку банок пива и пребывая в эйфории после победы, да еще после такого утомительного и напряженного дня, мальчишка, едва услышав первые звуки музыки, сразу забыл обо всем на свете. И рыба — непривычная для него забота — так и осталась неухоженной, ведь она уже сослужила свою службу. В конце концов, разве могла какая-то рыба состязаться со стоимостью новенького грузовичка с четырьмя ведущими колесами?
Глава третья
На глубине метров двести вода была холодная. Меченый плыл во тьме над самым каменистым дном. Здесь был совсем иной мир, сильно отличавшийся от шельфа, протянувшегося трехсотметровой полосой вдоль Южного побережья Африки, где он прожил более года; здесь он часто замечал странных, призрачно светившихся рыбок, которые как бы намекали на существование дальше к югу, за кромкой континентального шельфа, немыслимых глубин. Меченый достиг десяти килограммов веса и в длину был около полутора метров; теперь он превратился в настоящего охотника, почти перестав быть чьей-то добычей, однако всегда остерегался проплывавших мимо хищников вроде гребнезубой акулы или шестижаберника, которые порой достигали пятиметровой длины, а также акул-домовых с их странными, похожими на клювы челюстями — находившихся в вечном движении, вечно голодных призраков глубоководья.
Он провел месяц среди обросших кораллами скал, охотясь на снэпперов или рифовых окуней, африканских гимнапогонов и светящихся анчоусов в бесчисленных пещерах и трещинах старого лавового потока и постепенно продвигаясь к северу, к отвесному склону каменистого подводного плато, которое вызывало его любопытство, потому что весьма отличалось от всех прочих мест, которые он посещал до сих пор.
От крутых утесов исходило не только ощущение прочности и надежности, но и новые, неведомые звуки, а также множество электрических разрядов, испускаемых незнакомыми существами и предметами, так что Меченый приближался к плато осторожно; немного успокаивало его лишь присутствие небольшой стайки молодых горбылей-холо примерно того же размера, что и он сам; с ними Меченый почти материально ощущал родство — благодаря особого рода энергетическим сигналам, сплетавшимся будто в паутину.
Поднимаясь вверх, вдоль довольно крутых каменистых склонов, Меченый чувствовал, что неведомые электрические разряды становятся все сильнее; постепенно стал виден и сам их источник — некое существо, более крупное, чем он. Меченый замедлил ход. Вокруг были бесконечные своды пещер, коралловые арки, песчаные проспекты, по которым стремились потоки воды, нежно гладившие бока горбыля и сообщавшие ему не меньше разных тайн и секретов, чем может рассказать льву ветерок, дующий на суше. Существо над ним тоже остановилось, волнуя воду попеременными ударами своих семи мясистых плавников или ласт и, видимо, понимая, что тот, кто поднимается снизу, слишком велик, чтобы его съесть, не принадлежит к его собственному семейству и, возможно, опасен. Существо в высшей степени изящно перевернулось на спину и проплыло так несколько метров — в совершенно горизонтальном положении, животом к далекой поверхности воды, вслушиваясь в исходящие от Меченого звуки и надеясь получить побольше информации, потом заняло вертикальное положение головой вниз и выставило хвост, как радиоантенну, улавливающую сигналы с помощью маленького специального датчика на самом кончике хвоста. Это была самка целаканта; ей было двадцать пять лет, она снова готовилась произвести на свет потомство — возможно, в последний раз — и несла в себе восемнадцать икринок размером с апельсин и такого же цвета. Не ощущая в данный момент поблизости ничего съедобного, самка целаканта инстинктивно заботилась только о собственной безопасности и безопасности малышей, которых она в ближайшие месяцы родит живыми и совершенно жизнеспособными.
В проникавшем сквозь воду солнечном свете самка целаканта казалась аквамариновой; двухметровая, весом почти в десять раз превосходя Меченого, она плавно скользила в океанских глубинах и являла собой настоящее чудо живой природы — ведь она была живым ископаемым, чьи ближайшие родственники жили на Земле четыреста миллионов лет назад и приходились дальними предками как Меченому, так и Джеймсу Риверу. Самка целаканта обитала на склонах уединенного небольшого подводного вулкана в компании всего лишь двух сотен себе подобных и в четырех тысячах километров от всех прочих представителей своего древнего рода.
