Вячеслав Пальман - Там, за рекой
Утром он уже, как заправский лесной житель, искал под трухлявыми стволами улиток и личинки, попробовал несозревший шиповник, неожиданно вышел в рощу дубов и с охотой поел свежих желудей, которые все ещё падали.
Отсюда его изгнали кабаны. Они явились под вечер целой семейкой; рассерженный секач тотчас же бросился в атаку и загнал Лобика на корявое дерево. Лобик изрядно перетрусил, сидел на суку ни жив ни мёртв и только обиженно моргал, а когда кабаны наконец ушли вниз по склону, долго ещё вслушивался в шелест леса, прежде чем слезть и убежать повыше на гору.
Стояла тёплая пора, благодатная осень одаривала животных всяческими плодами, и Лобик почти не испытывал голода. Рос он удивительно быстро, через месяц его не узнали бы Молчановы. Шерсть на нем из рыжей с белесыми подпалинами на животе сделалась темно-коричневой и очень погустела. Подушечки на пальцах и пятках окрепли и уже не болели, когда приходилось идти по острым камням. Лобик совершал долгие путешествия с горы на гору и дважды отваживался добираться до высокогорных лугов. Эти прогулки походили на преднамеренное желание «остолбить» для себя постоянную территорию, «прописаться» на ней.
На лугах он впервые встретил стайку серн, мгновенно вспомнил Хобика и, радостный, приятно поражённый, помчался на сближение. Каково же было его удивление, когда серны в страшном испуге умчались прочь. Он обнюхал следы, помёт и понял, что это совсем не то. Заодно медвежонок догадался, что не только он может пугаться, но и его боятся. Приятное открытие!
Сытый и довольный собой, Лобик потом не раз гонялся ради собственного удовольствия за турами на вершине длинного хребта, даже за взрослыми оленями, которые медленно, с достоинством, но все же уходили от проказливого существа.
Когда захолодало и над горами пошли дожди, а вершины покрылись снегом, Лобик загрустил. Он несколько раз выходил к посёлку, но приблизиться и найти свой дом, где осталась такая славная конура, боялся. Спать под густой ожиной стало неудобно, шерсть плохо высыхала, и вообще не хотелось вставать, обволакивала лень.
Однажды Лобик отыскал отличную нору. И хотя она пахла старым хозяином, он не испугался, потому что это был родственный запах. Спокойно залез в чужой дом, а к утру благодарил судьбу уже за то, что ещё с вечера приметил узкий лаз наверх, второй ход, вроде отдушины. Дело в том, что не успел он уснуть, как явился хозяин. Большущий медведь-шатун рыкал таким густым басом и так бесцеремонно полез в берлогу, что Лобика словно подбросило. Не имея времени на объяснения, он пулей вылетел в узкий лаз и что есть силы помчался в лес, натыкаясь на стволы и падая.
Но сколько же можно бездомничать? День ото дня становилось холодней. У Лобика все чаще перед глазами возникала мутная пелена. Непонятная леность охватывала тело. Хотелось спать.
Когда сделалось совсем плохо, он наткнулся на нору, прямо-таки созданную по его размеру. Осторожно приблизившись, Лобик почувствовал там чужого, но этот не мог быть большим и сильным, и медвежонок не отступил, а сам рявкнул как можно грознее. Затем… Затем он и опомниться не успел, как небольшая, но вёрткая енотовидная собака уже вцепилась ему в ухо, ударила по боку всем телом, чтобы сбить, а он, озлившись, тоже хватанул забияку лапой, и у норы началась потасовка.
Впервые Лобик дрался по-настоящему. Острозубый и остромордый енот защищал свой зимний дом, а Лобик отвоёвывал себе право на спокойную зиму. Дрались они самозабвенно, и осилил все-таки медвежонок: он прокусил енотовидной собаке ногу, и та, спасая жизнь, умчалась, взвизгивая от боли и гнева. А Лобик лёг у отвоёванной норы и стал зализывать раны.
Стоит ли говорить, как ловко устроился Лобик после этой битвы!
Раза три или четыре он вылезал из удобной норы, но далеко не отходил, смутно догадываясь, что если он отбил у енота жильё, то почему не могут таким же образом выселить и его.
Лобик уже твёрдо усвоил: все живое делится на две части — на тех, кто слабее его, и тех, кто сильнее.
Он сам находился пока где-то посредине. Нельзя жить, не сознавая своих возможностей. Такова лесная истина.
Засыпая под вой ветра и ледяной дождь, Лобик видел сны. И все они так или иначе были связаны с его детскими месяцами. Не помнил он, как погибла его мать и как нашёл его лесник. Но зато являлись ему в зимние ночи и смиренный слабенький Архыз, и озорной Хобик, и добрый их покровитель Саша.
Опять, уже в грёзах, переживал он своё детство, историю своей маленькой, не очень счастливой жизни.
4Зима на Кавказе не долгая, хотя достаточно суровая и снежная. Спать бы Лобику до конца марта, когда обильно начинают таять снега, но ему не дали досмотреть приятные грёзы.
В феврале, незадолго до известной нам встречи с Архызом, на его берлогу наскочила семья волков. Кажется, им позарез нужна была удобная квартира. Волчья пара оказалась опытной, она быстро раскусила, что имеет дело с годовиком, и начала осаду крепости. Расслабленный сном, медвежонок не сразу сообразил, в чем дело, но когда волк сунулся к нему, все-таки дал в узкой берлоге трёпку непрошеному гостю. Увы, этим дело не кончилось. Волчья пара не отступила. С двух сторон волк и волчица стали разрывать мокрую глину, чтобы расширить ходы и сделать поле боя удобным для новой драки. Лобику пришлось бы туго, но что-то спугнуло волков, и они неожиданно сгинули. Высунувшись, он догадался, что лучше всего не ждать их возвращения, и почёл за благо убежать, потому что они снова могли прийти.
Тщательно обнюхав следы агрессивной семейки и выяснив, куда волки удалились, он огорчённо заковылял в противоположную сторону, удивляясь и глубокому снегу, и бледному небу, и голым деревьям — то есть всему новому, что приходит в природу вместе с зимой и чего он ещё не видел и не знал.
Тяжёлые недели начались для медвежонка.
Снег, снег и снег… Огромные сугробы на опушках, ровная пелена в лесу. Местами пласт выдерживал тяжесть медвежонка, иной раз предательски рушился, и Лобик шёл тогда как бы по траншее, из которой чуть виднелась его испуганная, снегом заляпанная морда. Даже на выдувах он не находил поначалу ничего съестного. Мёрзлая земля. К концу недели бездомное существо израсходовало последний запас жира, накопленного с осени, и голод стал ощущаться сильней.
Однажды в голубой солнечный день, когда оттаял иней с приречных кустов, он попробовал обдирать почки с зарослей липы и ясеня. Пища оказалась горькой, но кое-как утоляла голод. Весь день Лобик промышлял по кустам и тут, наконец наткнувшись на шиповник, сделал важное открытие: красные ягоды не так уж плохи для зимы и значительно лучше, чем почки. Скоро он наловчился находить заросли шиповника по распадкам, на вырубках и довольно ловко обдирать ягоду.
