Гарри Килворт - Лунный зверь
Он приблизился к О-ха и бесцеремонно толкнул ее:
— Отойди-ка. Думаю, этот кролик придется мне по вкусу.
А-магир был известен своим легкомыслием и безалаберностью, и, конечно, не ему было учить ее уму-разуму. Он прославился тем, что однажды среди бела дня забрел на главную деревенскую улицу и пересек ее, не обращая ни малейшего внимания на людей, что вовсю таращили на него глаза. Лишь когда над самым ухом лиса загудел автомобиль, он соизволил заметить, что вокруг люди, и бросился прочь. А-магир был на редкость крупным лисом, и далеко не всякая собака решилась бы с ним связаться.
— Давай убирайся, — лязгнул он зубами и вновь толкнул О-ха. — Не заставляй меня ждать.
О-ха прикинула, как разумнее поступить. Конечно, она уже съела самые лакомые куски кролика. Только голова и лапы оставались нетронутыми. И все же этот кролик — ее добыча. Она собиралась припрятать его остатки и сказать А-хо, чтобы он пришел и доел их. А-магир грабил ее самым наглым образом — и прекрасно об этом знал.
О-ха прижалась к земле напротив старого лиса — уши торчком, лапы напряжены, как для прыжка.
А-магир, с ленцой сощурив глаза, взглянул на нее. Всем своим видом он выражал крайнее пренебрежение.
— Что, — зарычал он, — перечить мне? Больно молода. Ну-ка прочь или пеняй на себя! Знаешь, скольким лисам я задал трепку?
— Потом расскажешь, — фыркнула О-ха, донельзя разозленная бахвальством старого лиса.
Она понимала: если дойдет до настоящей драки, ей придется нелегко, — того и гляди, станет калекой, а то и вовсе расстанется с жизнью. А-магир меж тем принял воинственную позу. Сердце лисицы колотилось все сильнее. Внезапно, и как раз вовремя, она вспомнила…
Вспомнила и сразу подалась назад.
А-магир надменно вскинул голову:
— Что, одумалась? Так-то лучше. Не люблю драться с самками — вздорный народ. Гонору у каждой хоть отбавляй. Но я-то им не даю спуску.
Эта наглая речь заставила лисицу яростно ощетиниться. Как бы ей хотелось проучить зарвавшегося лиса, но приходилось думать о детенышах, которых она носила. Сейчас она не может рисковать, а если вступит в бой, наверняка повредит им. Лучше не связываться с этим фанфароном, ему ведь нечего терять.
— Если бы не детеныши… — проронила О-ха и выжидательно посмотрела на старого лиса.
Тот бросил на нее высокомерный взгляд:
— Хочешь сказать, что ты брюхата? Ну, мне на это наплевать.
— Чтоб ты подавился этим кроликом, — огрызнулась О-ха. — Конечно, тебе наплевать на чужих детенышей. Своих-то не имел. И своей О-могир у тебя тоже никогда не было. Надо же, ни одна лисица не позарилась на такого…
В глазах А-магира вспыхнул свирепый огонь, и О-ха, заметив это, осеклась.
— Вымой свою грязную пасть, ты, сидуха, — прорычал седой лис. — И не думай, что твое брюхо помешает мне научить тебя учтивости в разговоре со старшими.
Сорока соскочила на землю и теперь подпрыгивала туда-сюда в нескольких ярдах от лис.
— Учтивости в разговоре, уважать старших, — пронзительно проскрежетала она, передразнивая А-магира. — Ych glaube, ja![1]
Взбешенная О-ха оскалилась.
— Заткнись, ты! — огрызнулась она на птицу.
А-магир прошелся мимо кролика, стараясь накрыть его своей тенью, точно так же, как незадолго перед тем это сделала О-ха, и впился зубами в заднюю лапу зверька. О-ха отошла немного в сторону и принялась сокрушенно наблюдать, как наглый лис пожирает мясо, столь драгоценное в суровую пору, когда дует Завывай. Наконец это зрелище ей наскучило, она встала и ленивой походкой направилась восвояси.
— Эй, ты! — с набитым ртом крикнул ей вслед А-магир. — Сегодня будет охота. Собаки уже заливаются, сам слышал. Так что побереги свой хвост.
Охота!
Холодок пробежал по спине лисицы. Следовало поблагодарить А-магира за предупреждение, но она не была уверена, что он сказал правду. Может, по его мнению, это на редкость удачная шутка — заставить ее во весь опор мчаться в нору, пока он без помех насладится кроликом. Вместо того чтобы бежать, она принюхалась. Полизав лед на пруду, О-ха не вполне утолила жажду и теперь, наевшись мяса, вновь захотела пить. Река была слишком далеко. Лисица пыталась припомнить, где еще можно напиться.
Конечно, О-ха знала наперечет все родники и ручьи в Лесу Трех Ветров и его окрестностях. Как правило, эти сведения передавались от матери к детенышам, но кое-что О-ха знала с самого рождения. Знания хранились и накапливались в памяти лисиного племени со времени Первобытной Тьмы, с той поры, когда мир только начинался. Лисы появились на земле намного раньше, чем большинство других животных, и, уж конечно, намного раньше, чем люди, хотя двуногие твари и воображают себя столпами творения. На глазах лис зародился Великий Горячий Ветер, Кле-ам, придавший миру окончательные очертания. Во времена Первобытной Тьмы лисам приходилось вступать в страшные битвы с другими существами, намного превосходящими их но силе и мощи, но из всех этих битв предки О-ха вышли победителями. Лисьи духи, духи славных героев лисьего племени, обрели бессмертие; невидимые, они обитают в своем и порой предстают перед лисами, попавшими в беду или потерявшими близких, чтобы сообщить им нечто важное или помочь советом. Вызвать лисьих духов нельзя никакими обрядами, но они сами чувствуют, кому необходимо их присутствие, и приходят к сломленным и растерявшимся. Таких несчастных особенно много после кровавых облав с участием собак, вероломных людских приспешников, помогающих уничтожать своих ближайших родичей — сначала волков, а теперь и лис.
Где бы ни оказались лисы, они могут выжить, лишь если обладают всеми знаниями, идущими из времен Первобытной Тьмы, знаниями, что хранятся в сагах, сказаниях и песнопениях лисиного племени.
Тайны Первобытной Тьмы лисы свято берегут в своей памяти. О-ха были известны все древние лисьи тропы, проторенные лапами многих поколений, все источники, где лисы издавна утоляли жажду. Петляя меж высоких трав, блестящих от оттаявшей на утреннем солнце изморози, она направилась к ложбинке примерно в четверти мили от Леса Трех Ветров, — там, в выемке скалы, часто скапливалась вода. Видневшаяся на юге скала была уже вся залита ярким солнцем. Маленькое углубление было до краев наполнено водой. Напившись, О-ха решила незамедлительно вернуться в нору.
Проворной трусцой она двинулась к дому. Когда она пробиралась вдоль канавы под мшистым склоном, Завывай принес ей предупреждение. На миг лисица замерла. А в следующее мгновение различила ужасающий рев охотничьего горна и далекие вопли собак.
