Святослав Сахарнов - Бухта командора
Мы сидели на красных клыкастых камнях, подложив под себя ласты, и смотрели, как возвращаются с моря рыбаки.
Паруса, покачиваясь, двигались вдоль рифа.
Пако задумался.
— Врачом или учителем, — сказал он.
— Твой отец врач?
Он покачал головой.
— Механик. Он дает деревне свет. У него в сарае мотор и машина, из которой выходит электричество.
— А почему ты не хочешь стать механиком, как отец?
Пако долго искал ответа.
— У нас в деревне есть еще один механик… — наконец сказал он. — А врача нет. Мы ездим к врачу далеко, вон за тот мыс.
— А учитель?
— Один. Но он старый. Он скоро умрет.
— Ты еще в начальной школе?
— Кончаю. Осенью меня увезут в город. В секундарию…
Секундария — школа второй степени. Я сказал:
— Ладно, как учит учитель, ты знаешь. А вот врач. Как он живет? Трудно ему или легко — что ты можешь сказать?
— Он лечит. Потому что люди болеют и их надо лечить.
Коричневые паруса обогнули риф и направились к деревне. Они шли теперь прямо на нас. Ветер дул им в борт, и лодки сильно кренились.
— А рыбаком ты не хочешь стать?
Пако покачал головой.
— Нет. В прошлом году у нас утонули двое. Они пошли в хорошую погоду, а потом разыгрался ветер. Из города приходил моторный катер. Он ничего не нашел.
— Но ты же храбрый.
— Ну и что ж? Рыбаков много.
Первая лодка достигла берега. Не доходя метров десять, она уронила парус, нос лодки приподнялся и со скрипом вылез на песок. За ней косяком подошли другие.
— Эй, Пако! — крикнули с первой лодки. — Сбегай к председателю, скажи: у нас много рыбы. Нужна машина — в город везти.
Пако вскочил, поднял ласты и трусцой побежал к домам. Перебегая дорогу, он остановился и, приложив руку дощечкой ко лбу, посмотрел вдаль. Вдоль берега по дороге, приближаясь к деревне, катилась белая точка.
ВТОРАЯ ВСТРЕЧА
Точка росла, приближалась и наконец превратилась в белый автомобиль.
Я ахнул: это был тот самый лимузин, который повстречался нам около старой крепости.
Машина, скрипнув тормозами, качнулась и стала. Из нее выскочил переводчик.
— Привет! — сказал я. — Какими судьбами?
Парень сначала обрадовался мне, потом махнул рукой.
— Ездим, — мрачно сказал он. — Вторую неделю ездим. Из машины не выходим.
Он вздохнул.
— Турист все молчит?
— Молчит.
В автомобиле опустилось боковое стекло и показалась красная физиономия с сигарой. Толстяк повертел головой, поднял было фотоаппарат, опустил его и исчез.
— Все снимает?
— Бензоколонки. Остальное — мимо. Кактусы — мимо. Замок времен Колумба — мимо. Праздник урожая в деревне — мимо.
Теперь вздохнул я.
— Трудно вам. Но вы-то на высоте? Объясняете ему все, рассказываете?
— Объясняю.
— По-итальянски?
— По-итальянски.
— И то хорошо, хоть один не молчит. Да, — вспомнил я, — а шофер?
— Глухонемой. Он с нами жестами разговаривает.
— Н-да… Поездочка!
Из машины высунулся шофер и вопросительно посмотрел на переводчика. Тот с тоской оглядел деревню, дома, лодки.
— Хорошо тут у вас, — сказал он. — Люди. Говорят. Шутят. — Он влез в автомобиль и закрыл дверцу. — Кстати, по радио обещают шторм. Прощайте!
— Пока!
Они умчались.
УРАГАН «КЛАРА»
В деревне было три радиоприемника. Их почти никогда не включали днем и редко — вечером.
Теперь работали все три.
Они были включены на полную громкость, и среди дощатых хижин неслось: «Клара! Клара!»
К острову приближался ураган. Какой-то весельчак много лет назад придумал давать ураганам женские имена. Сейчас вслед за радио все жители поселка повторяли шепотом: «Клара!»
Сначала в небе появились изогнутые облачные нити. Они, как коготки, царапали голубой свод и медленно смещались к северу. Потом наползла хмарь — серые слоистые тучи заслонили солнце, протянулись до горизонта. Тонко завыл ветер.
В деревне закрыли окна и двери.
Торопливые женщины волоком тащили под навесы снятые с веревок связки белья.
Небо потемнело. Ниже темных, насыщенных влагой туч появились обрывки тумана. Они неслись уже над самой землей.
Тонкий свист ветра превратился сначала в завывание, а потом в рев. Хлынул дождь.
Потоки воды не успевали достичь земли — их подхватывал вихрь. Белые струи изогнулись и помчались параллельно земле. Дождь лил не на крышу — сноп водяных брызг обрушивался на стену дома. Дождевые капли неслись над лужами, ударяясь о воду, подпрыгивая и улетая прочь. Лужи слились в одно большое болото. Дома очутились в воде. Там, где недавно была дорога, бушевал коричневый мутный поток.
Ветер отжал от берега воду, и море, тусклое, кофейного цвета, все в ореоле брызг, отступило, обнажив каменные клыки рифа…
Наш берег «Клара» задела крылом. Отбушевав, к вечеру она ушла. Притихшая, почерневшая от воды деревня молча встретила ночь.
Вызвездило. Небо очистилось от туч, и замысловатые, похожие на старинные испанские гербы созвездия яркими огнями вспыхнули над островом.
Море вернулось. Невидимые в темноте водяные валы равномерно, как удары часов, обрушились на берег.
Даже редкие в этих местах москиты исчезли, но сна не было. Я лежал на влажной постели и широко открытыми глазами смотрел в окно на огромные разноцветные звезды.
Утром, чуть свет, мы с Родольфо отправились на берег. Там уже собралось чуть ли не все население деревни. Люди кричали что-то друг другу и показывали на море.
Среди коричневых водяных валов к берегу двигалось блестящее черное пятно.
— Кит! — крикнул Родольфо. — Кит идет.
БУТЫЛКОНОС
Животное было обречено. Каким-то чудом ему удалось миновать рифовый барьер, и теперь кит, находясь на мелководье, двигался вместе с волнами к берегу. Он то останавливался, то ударял по воде хвостом. Временами кит оказывался на камнях и замирал до тех пор, пока очередной вал не снимал его.
Волны несли животное к тому месту, где песок подходил к самым хижинам и где были вытащены на берег лодки.
— Готов! — сказал Родольфо, когда синяя туша оказалась в полосе прибоя. — Бежим? Люди наперегонки мчались к киту.
Еще несколько ударов волн, и он очутился у самого берега.
Это было не очень большое животное, иссиня-черного цвета, с высоким спинным плавником и выпуклым большим лбом.
Нижняя челюсть кита выдавалась вперед, и на ней белели два больших зуба.
