Святослав Сахарнов - Бухта командора
— Идет.
Первым пришло письмо из Владивостока:
Городской архив
г. Владивосток
№ 554/л
Тов. Лещенко А. Г.
На Ваш запрос (наш вх. 775—65) сообщаем, что, по данным архива, газета «Дальневосточный моряк» выходила в 1922 году всего несколько раз и была закрыта распоряжением № 45 от 17 декабря 1922 года.
Фамилиями и адресами сотрудников газеты, а также лиц, имевших какое-либо отношение к ее изданию, архив не располагает.
На вторую часть Вашего запроса сообщаем, что директором частного исторического музея в городе Владивостоке до октября того же года был Соболевский В. П. Во время эвакуации белых из города музей частично сгорел, а Соболевский при невыясненных обстоятельствах исчез. Предположительно, бежал с белыми. До передачи не уничтоженных пожаром материалов в фонд государства обязанности директора исполнял тов. Прилепа Г. Р.
За начальника архива…Вторым был ответ на запрос о родственниках Соболевского:
Центральный справочный стол
Отделение розыска № 25—17
На № 764—66
Гражданка Соболевская Нина Михайловна, 1885 года рождения, состоявшая в браке с гражданином Соболевским Вениамином Павловичем, проживает в г. Алма-Ате по адресу: Красноармейская ул., дом 4.
— Надо срочно написать ей. Может быть, она что-то знает о судьбе мужа, — сказал Аркадий.
— Столько лет прошло.
— Ну и что же?
— Захочет ли отвечать?
На следующий день пришло еще одно письмо.
— Опять Владивосток? — удивился Аркадий. — Ах, да, ведь мы запрашивали пароходство!
В конверте было:
На Ваше письмо от 7.04 с. г.
Прошу сообщить перечнем вопросов, какого рода обстоятельства аварии пароходов «Минин» и «Аян» Вас интересуют.
Инспектор безопасности кораблевождения Белов.— Вот это да! — восхитился Аркадий. — А если в перечень я включу сто вопросов? Он на все ответит? Сразу видно человека. Аккуратен и исполнителен.
— Пошлешь ему перечень?
— Поздно. Приедем во Владивосток, поговорим.
Мы начали собираться.
Нужно было купить куртки, туристские ботинки, заказать билеты.
Аркадий отнес на почту заявление, чтобы все письма, адресованные ему, пересылали в Южно-Курильск Степняку.
Минута, когда в моих руках оказался билет до Владивостока, заставила наконец поверить в реальность происходящего — мы летели.
Последний день был наполнен горячечной суетой. Комната Аркадия оказалась заваленной вещами. Мы боролись с ними. Аркадий сидел верхом на рюкзаке и пытался втиснуть в него одеяло. Белье, посуда, книги, полотенце уже лежали там. У ног Аркадия валялись зеленые ласты и водолазная маска. Я ликовал. Я уложил вещи в два чемодана и злорадствовал.
— Несчастный, как ты потащишь их? — спрашивал меня Аркадий. Лицо его то краснело, то бледнело; одеяло то погружалось в рюкзак, то медленно, как осьминог, выползало оттуда.
— Не знаю, — равнодушно отвечал я. — Ездят же люди.
— Трубка! — вопил Аркадий. — Где моя трубка?
Он становился на четвереньки и лез под стол. Стол с жалобным скрипом поднимался, шаткие ножки его повисали в воздухе.
— Ты уже спрятал ее.
Аркадий бросался вытаскивать из рюкзака вещи и на самом дне обнаруживал анодированную трубку с загубником.
— Привяжи ее к чемодану. У тебя ведь будет и чемодан?
— Зачем он мне? Ну скажи — зачем, что я — артист? — Голос Аркадия переходил в стон.
И все-таки к концу дня рядом с его рюкзаком появился новенький, блестящий чемодан. Бока чемодана были безобразно раздуты. Лак потрескался.
— Первый раз еду так, — горестно говорил Аркадий.
По трапу самолета мы поднялись последними.
Ил-18 взвыл моторами и, подрагивая на бетонных стыках, помчался навстречу восходящему солнцу. Он нес нас к Тихому океану.
ГЛАВА ШЕСТАЯ,
в которой появляется маленький инспектор безопасности кораблевождения
Приморье встретило нас прохладной сырой погодой. С аэродрома пассажиров повез автобус. Он катил по равнине с рыжими конусами терриконов, по предгорью с редколесьем и камнепадами, по зеленому побережью залива. Впереди на рейде чернели корабли, голубые дымки висели над их трубами.
Вечером, получив в справочном бюро адрес Белова, мы отправились к инспектору. Его дом оказался неподалеку от гостиницы, где мы остановились. Среди низких, потемневших от времени строений старого города высилось новое многоэтажное здание.
Мы поднялись по лестнице и остановились перед дверью. Из-за нее доносился тонкий детский плач.
Аркадий осторожно нажал кнопку звонка. Плач прекратился, распахнулась дверь. На пороге стояла высокая грузная женщина, руки ее были обнажены по локоть, на мокрых ладонях пузырилась мыльная пена, рыжие головы двух мальчишек выглядывали из-за ее могучих бедер.
— Нам нужен товарищ Белов, — сказал Аркадий.
— Михаил! — крикнула женщина. Она ушла, а на ее месте возникла мужская фигурка в кителе, застегнутом на все пуговицы.
— Слушаю вас.
— Мы из Ленинграда. Моя фамилия Лещенко. Я недавно получил от вас письмо. А это мой товарищ.
Из глубины квартиры послышался плач. Маленький инспектор обернулся.
— Мария, пусть она замолчит.
— Перестань плакать, — равнодушно сказал женский голос.
Прижимаясь спинами к стене, в коридор снова вышли мальчишки. Их зеленые глаза горели любопытством.
— Мария, может быть, ты возьмешь мальчиков?
— Я стираю.
— Я вижу, мы не вовремя, — сказал Аркадий. — Вы уж извините. Наверное, нам лучше прийти в другой раз.
— В другой раз будет то же самое, — сказал маленький инспектор. — Идемте во двор.
— Люсе надо давать через полчаса кашу.
— Я вернусь.
Сопровождаемые Беловым, мы спустились по лестнице.
— Ваша маленькая Люся плачет как большая, — сказал я.
— Плачет Катя. Ей пятнадцать.
Я поперхнулся.
— Сколько же у вас детей?
— Четверо, — сияя произнес наш спутник. — Две девочки и мальчики-близнецы.
Около дома был разбит садик.
— Что вы хотели?
Аркадий помедлил.
— Многое, — сказал он. — Все, что связано с обстоятельствами гибели парохода «Минин».
— Для чего это вам нужно?
— Я историк.
— Что ж, все дела, связанные с авариями, хранятся у нас в межведомственной инспекции. Эта авария, мне помнится, изучалась в 1925 году, но расследование до конца доведено не было.
