Лорус Милн - Чувства животных и человека
Если космонавт не станет думать о том, что путешествие будет долгим и что сам он будет заключен в закрытую защитную капсулу, где прямое зрение окажется скорее всего чрезвычайно ограниченным, то он продемонстрирует такую же храбрость и уверенность в отличной работе людей, подготовивших полет, которая нужна парашютисту, шагающему в открытый люк для прыжка вниз, пока не раскроется нейлоновый купол его парашюта. Но парашютист может положиться на гравитацию, которая подскажет ему, где верх и где низ.
Находясь вне поля земного притяжения, космонавт будет полагаться на приборы и систему гироскопов, чтобы обеспечить инерциальное руководство кораблем. Утешится ли он, узнав, что самые крупные из когда-либо летавших насекомых с размахом крыла в 75 сантиметров, которые жили 300 миллионов лет назад, как и современные стрекозы, обязаны своей поразительной авиационной способностью чрезвычайно простой системе инерциального руководства? Когда воздушный поток поднимает великолепные крылья стрекозы, тяжелая голова насекомого в силу инерции остается неподвижной. Тонкая шея позволяет туловищу свободно поворачиваться в разные стороны. Но стрекоза ощущает любую асимметрию по отношению к голове с помощью двух маленьких подушечек, о которые начинает тереться голова, чуть только нарушается прямая линия, соединяющая голову с брюшком. Эти подушечки представляют собой чувствительные органы, которые посылают сигналы к мышцам крыльев, заставляя их приспособиться к полету и привести туловище в правильное положение по отношению к направляющей полет голове. И таким образом стрекоза стремительно летит вперед, сцепив свои маленькие ножки в виде корзиночки, в которую она собирает себе на обед москитов и комаров, стабилизируя свой полет при помощи древнего механизма, который человек только начал копировать для своих дальних полетов.
Стрекоза выжила в процессе эволюции и со времени каменноугольного века сохранилась до наших дней. Специалисты в области авиационной физиологии пытаются заранее отобрать таких людей, которые вероятнее всего окажутся пригодными для успешного полета в космическом пространстве. Эти практические исследования заставляют нас по-новому взглянуть на работу человеческого мозга.
Восприятие нами вертикального положения своего тела является не каким-то отдельным чувством, а тесно связано с личностью индивидуума. В результате более чем десятилетних исследований, проведенных в Даунстейтском медицинском центре Нью-Йорка, было выяснено, что испытуемые отдают предпочтение разным путям восприятия. До некоторой степени эти различия, видимо, врожденные, так как полностью формируются уже в раннем возрасте и часто проявляются в период от 8 до 13 лет. По мере роста навыки обычно шлифуются, но относительное положение детей внутри каждой группы существенно не меняется.
Многие из обследованных детей и взрослых при установлении горизонтального и вертикального направлений полагаются почти исключительно на зрение. Они не обращают внимания на сигналы, приходящие от внутреннего уха и чувствительных органов в коже, мышцах и сухожилиях. Эти люди, как правило, находятся в ребяческой зависимости от друзей и предпочитают такие задачи, которые они могут решать коллективно. Часто они воспитываются в семьях, где родители с большой неохотой доверяют им ответственные дела или же строго ограничивают их действия.
Другие испытуемые легко игнорируют зрительные сигналы, если они противоречат показаниям других органов чувств о положении тела относительно земного притяжения. Эти люди обычно независимы по натуре и часто доходят до полного неподчинения. Как правило, они рано избавляются от родительской опеки и расширяют круг своих интересов, пытаясь успешно бороться с трудностями в окружающем их мире. В целом они добиваются большего успеха, чем первые, при опытах на IQ (коэффициент умственного развития), поскольку проявляют особый талант при решении таких задач, где требуется выделять простые элементы из беспорядочной сложности. Прибегая к этим чувствам, они прекрасно угадывают скрытую сущность явлений, хотя обычно не обладают особенно богатым словарным запасом, обширными знаниями или сообразительностью. Но что бы и как бы ни делали «независимые от зрения» испытуемые, они быстрее других узнают, где верх и где низ.
Каждому из нас хотелось бы знать, к какой категории принадлежим мы и как это отражается на наших представлениях о мире. Насколько наши навыки зависят от наследственности и насколько — от окружающей среды? По-видимому, способность прямо повесить картину связана с умением увидеть на кусте неподвижно сидящую птицу. Эти факты лишний раз доказывают, что такого рода чувства необходимо рассматривать с учетом всей личности. Ощущения, которые мы получаем, не определяются только объектами, действующими на наши органы чувств, или ограниченными возможностями этих органов чувств. Наш мозг также участвует в этом процессе, и именно поэтому каждая отдельная личность по-своему воспринимает Вселенную.
Глава 17
Куда повернуть?
Впервые в жизни я (Лорус) увидел живых мечехвостов во Флориде, около дока в Пасс-а-Грилль, когда исследовал небольшие углубления в песке, залитые водой после отлива. Поймав одного из них, я отнес его на более высокое место, подальше от воды. Мне было тогда 10 лет. Когда мой интерес к этому существу начал пропадать, отец потребовал, чтобы я отнес его обратно к воде. Тогда и произошло открытие: он сам уже отправился к морю. Независимо от того, как он был положен и какие преграды из песка вырастали на его пути, он безошибочно находил дорогу, толкая свое бронированное тело по направлению к волнам. Как же он узнал, куда идти?
Не у одних только мечехвостов сильно развито чувство направления. Множество других животных полагаются на подобные чувства. Однако еще каких-нибудь десяток лет назад самым распространенным объяснением этого явления было то, которое предложили Чарльз Дарвин, Альфред Рассел Уоллес и некоторые другие. По мнению этих выдающихся ученых, животное возвращается обратно по тому же пути, по которому его доставили в незнакомое место. Такой способ казался настолько простым и логичным, что мало кто продолжал размышлять над этой проблемой. На самом же деле животные выбирают самую короткую дорогу, как будто они могут производить триангуляцию и знают направление к родным местам.
Утверждения о том, что существует более сложное чувство направления, не производили на ученых никакого впечатления до тех пор, пока они исходили главным образом от любителей домашних животных. Все эти истории казались неправдоподобными, преувеличенными и неполными. Если бы не объяснение, которое предлагал Дарвин, то как еще собака или кошка могла бы найти дорогу к дому, оказавшись в восьмидесяти, а то и в трехстах с лишним километрах от него в незнакомой местности? Ведь у животных нет ни дорожных карт, ни компаса. Конечно, никто не знал, какой путь проделывала собака или кошка, убежав откуда-то издалека и добравшись до конечного пункта пути. Ни один любящий хозяин не рискнул бы потерять своего питомца ради эксперимента и вряд ли пожелал бы оплачивать какому-нибудь равнодушному сыскному агентству слежение за животным, пока оно не вернется домой, на что могло уйти несколько недель.
