Бернгард Гржимек - Дикое животное и человек
Аистята прекрасно умеют есть свой корм — мясо, мелко нарезанную рыбу и тому подобное — прямо из мисочки. Они ведь приучены к тому, что родители, принося корм, кладут его в гнездо, что называется им «под нос», в то время как многим другим птенцам корм засовывают в широко раскрытый клюв. Именно поэтому людям, на крыше которых гнездились аисты, часто легко удавалось выкормить осиротевших или брошенных почему-либо родителями аистят. Корм насыпали в ящичек, прикрепленный па длинном шесте, который протягивали снизу на крышу. Будь то не аисты, а другие птичьи детки, привыкшие ожидать прихода родителей, сидя с широко разинутыми клювами, то те при подобных обстоятельствах неминуемо умерли бы с голоду.
Но я должен сказать, что не так уж они безобидны, эти аисты. Однажды моему покойному коллеге, директору Лейпцигского зоопарка профессору К. М. Шнайдеру, аист двумя ударами клюва разбил линзу зеркальной фотокамеры. По-видимому, он принял ее за чей-то огромный глаз.
Вот каким осторожным надо быть, если приближаешься к этим остроклювым птицам, даже тогда, когда они еще в самом, казалось бы, нежном возрасте!
В Эслинге однажды внезапно погас свет — что-то случилось с электропроводкой. Вскоре на земле нашли мертвого аиста: оказывается, он налетел на электрический провод и разорвал его. Овдовевшая аистиха продолжала насиживать одна, причем в течение трех дней почти не покидая гнезда; слетала она с него всего несколько раз на пару минут поискать какого-нибудь корма. Такое поведение самки аиста небезынтересно, потому что обычно у этих птиц самка и самец сменяют друг друга во время насиживания. Случись нечто подобное у голубей — оставшийся в живых партнер будет сидеть на гнезде ровно столько, сколько ему «предписано». В привычное время «смены вахты» птица встанет и улетит. И ее нисколько не будет заботить тот факт, что брошенные без надзора яйца за это время остынут и зародыши погибнут. Она вернется точно к положенному часу, сядет на гнездо и будет насиживать дальше. А вот аистиха — нет: та вывела своих птенцов самостоятельно, без помощи самца; возможно, это объясняется еще и тем, что несчастье с самцом произошло всего за каких-нибудь два-три дня до вылупления птенцов. Однако уже семь дней спустя аистята исчезли — по-видимому, они почему-либо умерли и мать их проглотила, как это иногда наблюдается в подобных случаях. Когда однажды подстрелили самку аиста, то папаша самостоятельно вырастил птенцов, правда, к тому моменту, когда они потеряли мать, им было уже две или три недели. Молодняк аистов, которых выхаживает только один из родителей, как правило, несколько отстает в физическом развитии и становится летным на две-три недели позже, чем другие.
Родителям-аистам приходится немало потрудиться, чтобы раздобыть достаточное количество корма для своего выводка. Так, профессор Шюц однажды подсчитал, что шагающий вслед за плугом аист в течение часа поймал 44 полевки. Меню другой трапезы было составлено из: 76 майских жуков, 674 мелких жужелиц, 730 лучинок пилильщиков, 1315 саранчовых. У зулусов в Южной Африке и многих других негритянских племен аист прямо так и называется «пожиратель саранчи», что наилучшим образом показывает, чем он там в первую очередь питается.
Отмечен и такой случай. Во время косьбы зимнего рапса из кротового холмика выскочил горностай. Аист, следовавший за сенокосилкой, тотчас же схватил маленького разбойника за шиворот. Каждый раз, когда тот пытался нанести аисту ответный удар, птица подлетала примерно на метр кверху. Но, после того как аист нанес горностаю пять или шесть метких ударов клювом, подбросив его при этом в воздух, тот испустил дух. Затем аист, давясь, с трудом проглотил свою добычу.
Между прочим, аист, ставший ручным и разгуливающий по деревенскому двору, бывает иной раз не прочь схватить зазевавшегося цыпленка п снести его наверх, на крышу, своим деткам.
В Мюнстерском зоопарке парочка аистов, жившая там уже в течение восьми лет с подрезанными крыльями, вырастила самостоятельно двух аистят, а третьего пришлось вырастить служителям. Аисты ведь, как известно, снежно-белые птицы, лишь маховые перья их крыльев — иссиня-черные. Эти большущие перья вырастают у них с 31 по 48 день жизни ежедневно на девять миллиметров! Таким образом, к двум с половиной месяцам аистята уже становятся летными. Мюнстерские аистята начали к этому возрасту регулярно совершать облеты над городом, присаживаясь на крыши домов и башни — лучшую рекламу для зоопарка трудно даже придумать! То, что третьего аистенка вырастили служители и он видел в каждом человеке доброго друга, обернулось для него пагубным образом. Даже тогда, когда он вместе со своими братьями пасся на лугу далеко от Мюнстера, он радостно бежал навстречу каждому прохожему, чтобы поприветствовать его. При этом он приседал, бил крыльями и издавал шипяще-мяукающие звуки. Дети и неразумные взрослые тыкали в него палками, бросали камнями и замучивали до такой степени, что работники зоопарка охотнее всего подрезали бы ему крылья — и дело с концом. Но им не хотелось лишать его радостей жизни и возможности улететь на зиму в дальние страны. Когда мюнстерские аисты улетели, их видели сначала возле голландской границы, а уже 14 дней спустя одного из них (конечно, ручного) подстрелили в окрестностях Марселя.
Другой выращенный людьми аист уже много позже, когда он летал со стаей диких родичей, к которой присоединился, каждый раз спускался с небес к своим приемным родителям, стоило им лишь похлопать в ладоши и покричать: «Ханзи! Ханзи!»
Чешский цирк под руководством Клудского закупил, будучи на гастролях в Румынии, 50 молодых аистов. Птицы были еще не летными, поэтому им разрешалось свободно бегать меж жилых фургонов палаточного городка, обнесенного забором. Птиц хорошо кормили, но когда их перед переездом цирка на другое место хотели запереть, они вдруг, все как один, поднялись на крыло и улетели прочь. Никто и не заметил, что они стали уже летными! На следующей стоянке цирка, в нескольких сотнях километров от прежнего места, аисты внезапно появились снова. Они уселись на канатах, крепящих опоры большого купола «шапито», и спустились оттуда только после того, как был установлен забор, огораживающий цирковой «городок». Тогда они, как ни в чем не бывало, стали снова расхаживать меж фургонов и с удовольствием доставать корм из своих прежних кормушек. Но стоило цирку сняться с места, как они снова исчезли и заявились назад только на следующей стоянке, в Брюне. Так они и сопровождали свой цирк по воздуху.
В зверинце Скансен в Стокгольме один зоопарковский аист доказал, что умеет хорошо плавать. На пруду жили три аиста с подрезанными крыльями. Причем два на одном островке, а третий, неуживчивый, — на другом. И вот этот аист дважды переплывал расстояние в 12 метров, отделяющее его от другого острова. В Базельском зоопарке черный аист с подрезанными крыльями сумел тем не менее обвенчаться с обычным белым, свободно летающим аистом и произвел на свет гибридного аистенка, прожившего, однако, на свете всего 53 дня.
