Виктор Гребенников - Тайны мира насекомых
А ведь Оле и Сергею мегахилы приоткрыли дверь в совершенно новый, неведомый мир, полный вдохновения и радости, мир наиболее слитного, цельного общения человека с Природой, да и серьезных научных надежд: размножаемость листорезов по нашей новой биотехнологии была самой высокой в СССР. Обидно мне — и за поруганный кусочек природы, и за своих ребят, и за десятки тысяч загубленных магахильих детей — сожженных куколок. В Новосибирской области теперь никто ими не занимается.
А там, где гуляли-перекатывались упругие розовые волны эспарцетового океана и пестрели до горизонта душистые соцветия люцерны, усеянные насекомыми-опылителями, сейчас — картошка...
Но я, в общем-то, оптимист: хочу надеяться, очень хочу, что юные читатели этой книги, повзрослев, будут лучше нас, умнее, человечней по отношению друг к другу.
А к Матери-Природе — рачительней.
И — главное — милосердней.
...И все же, как видно, впрямь не бывает худа без добра: со всех концов нашей огромной страны к нам (Краснообск, Новосибирской области, Сибирский НИИ земледелия) продолжают поступать просьбы выслать наши «Рекомендации по упрощенному разведению мегахил» — из колхозов, совхозов, агропромов, институтов, техникумов.
И что меня особенно радует и обнадеживает — из многих школ страны.
СЕКРЕТ ПЧЕЛИНОГО ГНЕЗДА
Помните главу «Загадка мелиттобии» — это где я вообразил, что наезднички реагировали на магнитное поле, в то время как они ползли к любому теплому предмету, в том числе и к магниту, нагретому солнцем или рукой? Дело прошлое, но откровенно сказать, я сильно досадовал, что мне не удалось сделать открытия в этой области биофизики...
И все-таки, много лет спустя, мои друзья-насекомые — на этот раз дикие пчелки — открыли мне такую тайну, по сравнению с которой «магнитная любовь» мелиттобии, существуй она на деле, оказалась бы сущим пустяком. Интересно было то, что тайна была вовсе не за семью печатями, лежала, что называется, на поверхности, кое-что люди о ней давно знали — так что первооткрыватель вовсе и не я, — но не сумели это систематизировать и толком объяснить, и, главное, не сталкивались с этим явлением «при посредстве» насекомых.
Но именно насекомые в этот раз глубоко и всерьез «затащили» меня не только в область биофизики, но и в совсем мне неведомые разделы физики — квантовую механику, физику твердого тела, элементарных частиц, волн и даже — удивитесь, наверное, — антимира...
А какой, казалось бы, физик из престарелого энтомолога-любителя и художника, тем более что школьную физику я недолюбливал, понимал с трудом — неинтересно преподавали — и тут же, после школы, напрочь забыл. Но уж таков, видно, наш век, со стремительным развитием космонавтики, атомной физики, кибернетики, генной инженерии и всех других наук, что именно на их стыках — на моих глазах! — родились великие творения человеческого гения, к которым мы, грешным делом, столь же стремительно попривыкли... А зря! Мир Природы полон удивительных загадок — прошу читателя за мной, дабы поведать о сути и разгадке одной из них.
...Это было на крутом обрыве у соленого озера Каменное, что и сейчас синеет в Камышловской долине севернее Исилькуля. Большая полноводная река была вычерчена на старинных картах петровских времен толстой линией, а сейчас русло этого умершего притока Иртыша обозначает только цепочка небольших водоемов, сохранившихся частью в цепи, а частью лишь на картах — вода здесь горько-соленая, мертвая. Это все, что осталось от Камышловки, — один из печальных результатов вырубки лесов и распашки больших площадей. Но еще в шестидесятые годы нашего столетия на обрыве бывшего речного берега обитала большая колония одиночных пчел нескольких видов — хлопотливые толстенькие антофоры, стройные неторопливые галикты, мохнатые андрены. Обрыв был испещрен норками-дырочками, как сыр. Но то ли тут кто «забавлялся», обрушивая ногами глыбы земли вниз, то ли это сделали недавние дожди — в нескольких местах обнажились подземные пчелиные жилища, галереи, шахты, предоставив мне редкую возможность наблюдать пчелоград «изнутри».
И здесь меня сразу поразила мысль: почему это в глубине его, в сложных переплетениях ходов и ячеек, ни одно гнездо не подходит близко к другому? Как пчелы, роя новые гнезда, чувствуют близость соседнего хода, чтобы вовремя свернуть в сторону и в целом сохранить пчелоград от провалов? И еще: почему корни трав и кустов никогда не пронизывают гнёзда, а оканчиваются высоко над ними или повернуты в сторону? Что за механизмы регулируют целостность подземного «дворца»?
Разгадка пришла спустя много лет при совсем неожиданных обстоятельствах. Весной 1983 года, разыскивая что-то на лабораторном столе, заставленном приборами и всякой всячиной, я случайно провел рукой над посудиной, наполненной обломками старых гнезд подземных пчел-галиктов — продолговатыми мешочками из уплотненной пчелами глины, — каждая ячейка с узенький наперсток, — расположенными бок о бок внутри подземной гроздеобразной постройки.
Так вот, рука над этими давно нежилыми фрагментами гнезд вдруг ощутила... тепло и какие-то подергивания в пальцах; я не поверил случившемуся, снова провел ладонью над ячейками — снова тепло, и не то толчки, не то тики в концах пальцев.
Градусник, помещенный в посудину с гнездами, «молчал». Но рука продолжала ощущать «тепло», особенно когда обломки гнезд были повернуты дырочками-входами вверх. Феномен не исчезал при закрытии ячеек бумагой, картоном, толстым металлом.
Еще более сильные эффекты проявились у гнездовья пчел-листорезов — пучка с сотней трубок, сплошь заполненных свежими ячейками, этих насекомых; читатель их помнит по предыдущей главе — «многоступенчатые» многослойные колыбельки из кусочков листьев.
...Чувство, что я оказался на пороге какой-то удивительной тайны, долго не давало мне взять себя в руки и наметить программу более или менее серьезных исследований находки. Успокоясь, обратился было к инженерам — они, подтвердив «на себе» мои ощущения у гнезд, сразу отвергли такой способ исследований. Нужен, мол, прибор, и только прибор, и мы бы его сделали, но сперва скажите нам, что искать и чем искать? А откуда я знал тогда, что это такое? Увлажняя и заземляя гнездовья, убедился, что это — не электричество. Точнейший термометр подтвердил, что это — не тепло. На всякий случай гнездовья «прослушали» на высокочувствительном к ультразвукам приборе — безмолвствовал и он. Вот и думай, что искать и чем! Я находился в положении человека, скажем, совершенно не смыслящего в радиотехнике, которому срочно велели из подручных домашних материалов соорудить радиоприемник, настроенный только на волну «Маяка», тоже неизвестной длины, после чего записать на самодельное же устройство только «Миллион алых роз», а ничто другое...
