Гржимек Бернгард - Мы жили среди бауле
Спустя пару дней я предпринимаю попытку отыскать своего старого друга, «вождя» Жана Куадью. Но когда я добираюсь до его деревни, то нахожу его дом запертым. После долгих расспросов я разыскал наконец одного из его братьев, который на другом конце деревни построил большую и красивую бензоколонку. Неужели действительно прошло только тринадцать лет с тех пор, как мы сидели здесь меж глиняных богов, украшенных волосами из куриных перьев?
С тех пор как страна перестала быть французской колонией, Жану Куадью и другим «вождям» прекратили выплачивать жалованье (раньше они считались как бы государственными чиновниками), так что ему пришлось подыскивать себе работу, приносящую достаточный доход. Двое его сыновей окончили за это время учёбу, одна дочка вышла замуж за врача, а сам он со всей остальной семьёй перебрался в столицу Абиджан, где стал директором судовой компании.
Но мне хотелось ещё хоть раз попасть в какую-нибудь старую африканскую деревушку, где ещё нет коттеджей, построенных в современном европейском стиле, где не бормочет день и ночь напролёт радио… Так что я проехал из Буна-резервата ещё дальше на север, туда, где живёт племя лоби. Конец пути мне пришлось проделать пешком, потому что в деревню ведёт лишь узенькая тропинка. Зато я нашёл, что искал: здесь ещё с давних времён каждая семья строит себе дом, состоящий из нескольких комнат, столь низких, что я, например, не могу распрямиться в них во весь рост. Зато из комнат на крышу, через нечто напоминающее дымоход выведен древесный ствол с насечками, по которым обитатели дома, и мужчины и женщины, взбираются наверх, чтобы там насладиться вечерней прохладой. Крыша совершенно плоская, и сделана она из утоптанной глины, настолько ровной, что напоминает зацементированную площадку.
Женщины здесь по-прежнему разгуливают обнажёнными по пояс, просо они растирают в муку каменными ступками в плоских лоханках, а тёплое самогонное пиво помбе мне, как и прежде, подавали из калебаса, передаваемого по кругу. Однако к глиняным стенкам домов уже тут и там прислонены велосипеды, и, когда я хочу сфотографировать цесарку, кто-то протягивает мне руку, требуя «cadeau» — подарок, так как он владелец этой цесарки.
Старик, занятый изготовлением чего-то напоминающего деревянный топор, и есть, оказывается, деревенский староста. На нём поношенная европейская, одежда. Я договариваюсь с ним о том, чтобы завтра вся деревня устроила для меня танцевальный концерт. Он затребовал 85 марок, то есть пять тысяч колониальных франков, зато я выторговал себе условие, что расплачиваться буду только с ним одним и не должен никому больше выдавать «cadeau».
Таким способом мне на другой день удалось организовать за свой счёт танцевальный праздник. Причём среди бела дня и при солнечном освещении, чтобы я мог всё удобно заснять на плёнку. Так что когда вам приходится смотреть подобные фильмы, то знайте, что такие танцы аборигены устраивают специально для кинокамеры, за деньги, а не ради собственного удовольствия. Потому что ради удовольствия здесь никто не станет танцевать под палящими лучами солнца, ради собственного удовольствия здесь танцуют только ночью… Именно поэтому нам тогда, когда мы в первый раз жили среди бауле, никак не удавалось сиять фильм — мы могли лишь фотографировать со вспышкой.
В те годы люди здесь смотрели на нас непонимающим взглядом, когда мы требовали от них, чтобы они танцевали днём. Теперь же даже столь отдалённо живущие племена, как эти лоби, привычны к подобного рода пожеланиям заезжих кинолюбителей.
Музыка, знакомая мне издавна, извлекаемая из местного «рояля», состоящего из деревянных планок разной длины, издающих звуки разной высоты, в сопровождении щипковых инструментов, звучала красиво и ритмично, как всегда. Но что касается танцоров, то на каждом втором были надеты европейские штаны и рубаха, а то и соломенная шляпа или спортивные тапочки. Лишь немногие из девочек оставались в своей естественной наготе, остальные же нацепили бюстгальтеры или яркие кофточки или считали неудобным не обвязаться хотя бы цветастым набедренным платком…
Но чем позднее становилось и чем ниже опускалось солнце к горизонту, тем оживлённее становились пляски. И когда я уже вынужден был упаковать свою камеру из-за недостатка света, тут-то оплаченный мною танцевальный вечер только и пришёл в самый разгар, а танцоры вошли в настоящий раж. И пока мы в сумерках гуськом добирались домой по тропе, петляющей меж редко разбросанных деревень, до нас ещё долго доносилась гулкая ритмичная дробь барабанов…
Вот такой я увидел теперь Западную Африку.
Послесловие
Профессора Б. Гржимека не нужно представлять советскому читателю. Пять его книг переведены на русский язык, две из них издавались дважды.
Профессор Б. Гржнмек — известный во всём мире прогрессивный учёный, страстный борец за охрану природы. Его талантливые книги завоевали всеобщую любовь. Их с неослабеваемым интересом читают и учёные и школьники.
Большинство книг Б. Гржимека посвящено Восточной Африке, куда он совершил многочисленные поездки, где провёл многие годы, изучая животный мир и организуя природные резерваты и национальные парки. Однако первую экспедицию вскоре после конца второй мировой войны Б. Гржимек предпринял во Французскую Западную Африку, в Берег Слоновой Кости. Страна была слабо изучена, многие районы не обжиты, и это давало надежды найти там хорошо сохранившуюся фауну.
Как видно из книги «Мы жили среди бауле», надежды оправдались лишь отчасти. Примитивные формы ведения хозяйства, незаинтересованность колониальной администрации в долгосрочных мероприятиях по охране природы привели к резкому оскудению фауны. Лишь в очень отдалённых и труднодоступных районах Б. Гржимеку удалось найти бегемотов и слонов, а в единственном, организованном в 1944 г. строгом природном резервате гор Нимба — шимпанзе. В конце 50-х — начале 60-х годов Б. Гржимек вторично посетил эту страну.
Как и в других своих книгах, Гржимек с беспокойством пишет о будущем дикой природы Африки, отступающей и разрушающейся под напором цивилизации. Он считает, что неконтролируемое и бездумное использование природных богатств земли в не столь отдалённом будущем может обернуться катастрофой для окружающей среды, для флоры и фауны даже самых отдалённых уголков нашей планеты.
Хотя население земного шара в последние десятилетия действительно быстро растёт (особенно в развивающихся странах), было бы неправомерным видеть только в этом главные причины разрушения окружающей среды. Они заключаются прежде всего в хищнической эксплуатации природных богатств ради получения быстрой и высокой прибыли. Именно этой цели в значительной мере была подчинена многолетняя экономическая деятельность колониальных держав в Африке.
