Герман Мелвилл - Моби Дик
— Послушай меня, Старбек! С тех пор, как в твоих глазах я увидел свой далекий дом, я почувствовал к тебе неодолимую симпатию. Но во всем, что касается Белого Кита, ты должен быть покорен мне, как моя собственная рука, и так же, как она, беспрекословен! Ахав останется Ахавом, имей это в виду! Все, что теперь происходит, — предрешено. В этой истории у каждого из нас — особенная роль, и все мы — слуги судьбы… Встаньте вокруг меня, матросы! Кто перед вами? Старик, обрубок человека, стоящий на одной ноге и опирающийся на сломанную острогу. Но это лишь тело Ахава, а душа его не такова. Она имеет сотни ног, и она неуязвима. Пусть я кажусь вам прогнившей мачтой, которая вот-вот качнется под напором ветра и рухнет в море. Но знайте, что мачта эта стоит непоколебимо, и никакая буря ее не сломит. Верите вы в приметы? Тогда запомните: то, чему суждено утонуть, всплывает трижды, и только после третьего подъема идет на дно. Так будет и с Моби Диком. Два дня мы гонимся за ним, дважды всплывал он перед нами; теперь остался третий раз, третий день, завтрашний день. Убьем мы его, люди?
— Убьем! — было ему ответом.
Матросы разбрелись по палубе. Только Ахав не сдвинулся с места; он бормотал про себя: «Приметы, знаки, предо-стережения! То же самое мне говорил вчера Старбек возле разбитого вельбота. Я обругал его. Как смело и решительно я изгоняю из чужих сердец то, что сидит в моем собственном, как заноза. Федалла! Федалла! Где ты сейчас?.. Ты сам напророчил, что уйдешь впереди меня, но вскоре снова появишься и лишь тогда погибну я. И еще два катафалка — один, к которому не прикасалась рука плотника, другой — из леса, выросшего на американском берегу! Вот загадка, кто разрешит ее?»
Сгустились сумерки. Белый Кит по-прежнему уходил прямо по ветру.
Ночь прошла так же, как предыдущая. Только до самого рассвета переговаривались на палубе молотки и перешептывались точильные камни — при свете фонарей люди спешно оснащали новые вельботы и готовили к бою новое оружие. Из сломанного киля разбитого капитанского вельбота плотник сделал Ахаву новую ногу. А сам Ахав опять всю ночь простоял на палубе, нетерпеливо глядя туда, где во мраке плыл невидимый, но грозный Белый Кит.
Глава семьдесят вторая
Погоня. День третий
Настал новый день — третий день погони. Утро было тихое и ясное. И снова одинокого дозорного на фок-мачте сменили нетерпеливые матросы, усеявшие реи и снасти.
— Видите его? — кричал с палубы Ахав. — Нет? Нигде?.. Ничего, мы идем по следу, и это главное. На руле! Так держать! Курс тот же, что и вчера. Какой прекрасный день! Точно мир только что сотворен и еще не знает ни слез, ни горя… Ну, что там? Наверху? Видите? Нет?
— Нет, сэр!
— А уж пора бы, скоро полдень. Дублон опять остался без хозяина. Где же Моби Дик? Может быть, мы его перегнали, и теперь не мы гонимся за ним, а он гонится за нами? Конечно, этой ночью он должен был идти медленнее, ведь он тащит на себе все наши гарпуны. Эй, люди! Готовьтесь к повороту, спускайтесь вниз! Пусть на мачтах останутся только дозорные. К брасам!
«Пекод» сменил галс, и теперь мы плыли назад по своему следу, разрезая свою же собственную кильватерную струю.
Ахав снова был поднят в корзине на вершину грот-мачты и впился взором в океан. Прошел час, томительный, как вечность. Само время затаило дыхание и настороженно следило за событиями. Но вот, наконец, прямо по ветру Ахав заметил далекий фонтан, и тотчас же трое дозорных испустили пронзительные вопли, взметнувшиеся к небу, точно языки пламени.
— Лоб в лоб встречаю я тебя на этот раз, Моби Дик!.. Эй, на брасах! Круче к ветру! Еще круче!.. Вот так! Хорошо. Как быстро мы с ним идем на сближение! Пора уж мне спускаться вниз. Дай-ка еще раз хорошенько погляжу на океан, — только на это и осталось у меня время: окинуть его взором. О океан! Ты ни на йоту не изменился с тех пор, как я, мальчишкой, впервые увидел тебя с нантакетского берега. Все такой же старый и все такой же молодой… Ну что ж! Прощай, океан, прощай, мачта; увижу ли я вас еще?.. В твоих трещинах, мачта, пророс мох. Состарились мы с тобой, мачта! Но все же еще крепки, не правда ли?.. А что это Федалла болтал, что он уйдет вперед, точно мой лоцман, а после я увижу его еще раз?.. Как же это я его еще раз увижу? Или для этого мне придется спуститься по тысячефутовой лестнице на самое дно океана? Навряд ли. Что-то он напутал…
Прощай, моя мачта. Мы с тобой еще продолжим наш разговор завтра, нет… сегодня вечером, когда белая туша будет лежать у борта.
Он подал знак и соскользнул в своей корзине с голубой высоты вниз, на падубу.
Прозвучала команда, заскрипели блоки, вельботы стали опускаться на воду. Ахав, стоявший на корме своей шлюпки, внезапно обратился к Старбеку:
— В третий раз ты отправляешь меня в рейс.
— Да, сэр.
— Немало судов уходит из гаваней, Старбек, но не все они возвращаются назад.
— Это верно, сэр, такова прискорбная истина.
— Иные умирают в свирепую бурю, другие — в мертвый штиль, а я, Старбек, видно, умру, затянутый злобным водоворотом. Я стар. Дай твою руку, верный друг!
Их руки встретились. Глаза Старбека наполнились слезами.
— О капитан, мой капитан! Благородная душа!.. Остановись! Остановись! Ты видишь мои слезы? Это плачет храбрый человек. Но я прошу тебя…
— Вельбот на воду, живо! — крикнул Ахав, оттолкнув Старбека. — На весла! — и мгновение спустя лодка Ахава уже огибала корму «Пекода».
В иллюминаторе капитанской каюты показалось лицо негритенка.
— Вернись, мой господин, вернись! — кричал Пип. — Там акулы! Акулы!
Но Ахав не услышал его, и лодка помчалась вперед.
Между тем Пип сказал правду. Едва лишь Ахав отошел от «Пекода», как из-под киля корабля поднялось множество акул, и, окружив шлюпку, они принялись злобно хватать весла зубами. Акулы нередко сопровождают китобоев на охоте, как иногда коршуны сопровождают в походе армии, но за весь рейс «Пекода» это были первые акулы, которые напали на шлюпку, причем, пропустив беспрепятственно вельботы Стабба и Фласка, они сосредоточили всю свою хищную злобу только на лодке Ахава.
— Его сердце отлито из стали, — проговорил Старбек, глядя вслед удаляющемуся капитану. — Ни акулы, ни слезы, ни любовь не остановят его. А ведь сегодня третий день охоты— что принесет он? Какое странное спокойствие вдруг овладело мной, — это, наверно, результат столь долгих страхов и сомнений. Будущее видится мне ясно и отчетливо, словно белый скелет на черном небе. А прошлое уже затянуто какой-то дымкой. Мэри, девочка моя, ты осталась в этом далеком прошлом, позади, в бледном сиянии памяти. И ты, мой мальчик, мой голубоглазый сынок, уже не увидишь отца. Как странно отступили от меня все сложные вопросы, мучившие меня еще сегодня утром! Как будто тучи заслонили берег моей жизни. Неужели это конец? У меня подкашиваются ноги, слабеет сердце… Встряхнись, Старбек, ведь ты же мужчина! Действуй, кричи, приказывай! Эй, дозорные! Видите моего малыша на берегу?.. Боже, я, кажется, схожу с ума… Эй, дозорные! Следите за вельботами!.. Опять ястреб? Гоните его прочь! Он рвет… он срывает наш флаг! Он уносит его!.. Унес. Видишь ли ты, Ахав, что у нас на грот-мачте уже нет флага? О, Ахав! Что ты делаешь с нами!
