Анатолий Рождественский - На поиски динозавров в Гоби
Через несколько километров, преодоленных со скоростью, которой не позавидовала бы и черепаха, мы заметили триангуляционную вышку, построенную, судя по отсутствию следов всякого транспорта, давно, когда здесь производилась топографическая съемка. С вышки мы увидели в нескольких километрах к западу черный силуэт башни, которая не могла быть ни чем иным, как башней городской стены.
И действительно, когда мы приблизились, высокая кремлевская стена, образующая по периметру квадрат, предстала перед нами. Башня находилась в северо-западном углу. С западной стороны по углам стены стояло два мавзолея, один из которых разрушился почти полностью. Стены, кроме западной, до самого верху занесло песком, причем с северной стороны вплотную подступили барханы. Только на запад, к реке, расстилалась гладкая, как будто полированная, огромная черная площадь. Внутри кремля-крепости все постройки были разрушены. С XIV века город был забыт, пока 60 лет назад его не открыл вторично П. К. Козлов, осуществивший здесь археологические раскопки. Народное предание, которое записал Козлов[26], повествует о последних днях Хара-Хото следующим образом.
Низовья Эдзин-Гола, теряющего свои воды в песках
В 1372 году Хара-Хото, которым правил монгольский князь, был осажден войсками китайского императора. Не имея возможности взять крепость приступом, китайцы пошли на хитрость: запрудили русло Эдзин-Гола мешками с песком, отведя воду от крепости. Осажденные пытались вырыть колодец внутри крепости, но даже на глубине почти 300 метров не оказалось воды. Тогда монгольский правитель предпринял последнюю отчаянную попытку — прорваться сквозь подготовленную в северной стене брешь (сохранившуюся и поныне). Предварительно же он спрятал в вырытый глубокий колодец все богатства и умертвил своих жен и детей, дабы враг не надругался над ними. Вырвавшись через брешь с небольшой группой воинов, монгольский князь и его дружина пали в последней схватке с неприятелем. Город был разрушен, а клад, сколько его ни искали, не найден до сих пор. И вот уже шесть столетий этот город мертв.
Огромная песчаная кочка с корнями саксаула
Лишь к 9 часам вечера, в кромешной тьме (это был уже сентябрь), мы добрались до фермы, откуда утром начали свое путешествие. В баке осталось не более 4–5 литров бензина. Беспокоившиеся за нас товарищи прислали из лагеря грузовую машину ГАЗ-63, которая поджидала нас на ферме, не решаясь, однако, начать розыски ночью. Так закончилась наша экскурсия в Хара-Хото, после чего мы взяли курс на Ула-Усу, находившийся от нас приблизительно в 2000 километрах.
Ночи стали уже холодными и неуютными — приходилось накрываться брезентом. Днем же лазурное небо с белоснежными облаками и иссиня-черные горы с оторочкой желтых песков у их подножия создавали замечательный гобийский пейзаж, а как только нагревался воздух, вдали появлялась танцующая голубая гладь миражного моря, манившая к себе доверчивого путника. Гоби в такое время была тихой и ласковой, и хотелось жить в ней, несмотря на пустынность и суровость. Но стоило потянуть холодному северному ветру и потемнеть небу, как барханы надвигались темной страшной стеной, зловеще курясь песчаной пылью и сжимая дорогу с "букашкой"-машиной неумолимыми тисками.
Была вторая половина сентября, когда мы вернулись в Ула-Усу. Мы много сделали за полевой сезон, устали, и пора было возвращаться домой, о чем нам напомнили… змеи, начавшие с наступлением прохладной погоды искать приют в наших палатках. У меня огромный полоз удобно устроился под стопкой газет и журналов за вьючником, а к Трофимову щитомордник забрался на походный столик. Не проходило часа, чтобы из какой-нибудь палатки не раздавался "SOS". Тогда туда спешил Бурчак, питавший к змеям особую симпатию и ловивший их всегда голыми руками, без всяких приспособлений.
Нашествие змей (американские палеонтологи не зря называли Улу-Усу "Змеиным лагерем"), которых можно было ожидать всюду и в любой момент (тем более что тара Бурчака быстро заполнилась, а убивать змей не во имя научных целей он противился), заставило всех с наступлением темноты вооружаться фонариками. При этом не обошлось без происшествий.
Один из сотрудников, которому понадобилось ночью выйти из палатки, стал шарить рукой под спальным мешком, где у него всегда лежал фонарик. Не находя его там, он подумал, что, возможно, фонарик упал с койки на землю, и запустил под кровать руку, которая вместо фонарика схватила… щитомордника. К счастью, реакция последнего была медленнее человеческой. Владелец фонарика не только успел вовремя отдернуть руку, но и издал такой душераздирающий вопль, что переполошил все население лагеря. На этот раз змея была убита, невзирая на запреты.
Работами на Ула-Усу закончился полевой сезон 1959 года. Следующий год заняли раскопки Маорту и открытого по соседству с ним местонахождения динозавров Тао-Суэй-Гоу. Одновременно с раскопочными работами были предприняты и разведочные маршруты в северную часть Алашани и далеко на юго-запад, в Цинхай.
Маорту, расположенное в 60 километрах к северу от соленого озера Джилантай, затерялось среди грозных барханов, и путь к нему был очень нелегким. Удушающий зной вперемежку с мощными песчаными бурями, постоянная нехватка воды и тяжелая дорога через пески, по которым ЗИЛы приходилось таскать трактором (бульдозером), выматывали людей. Сокровища земли доставались дорогой ценой, и только научные успехи поддерживали наш дух.
Мавзолей в Хара-Хото
Раскопки Маорту принесли нам три полных скелета и многие сотни разрозненных костей пробактрозавра, получившего видовое название "гобийский". В более высоком горизонте была найдена часть скелета (с черепом) другого пробактрозавра, несколько отличного от первого. Я назвал его "алашанским". Огромный серийный материал по этим двум видам пробактрозавра и ирэн-норскому бактрозавру позволил установить некоторые очень важные, с точки зрения теоретических основ, эволюции и систематики взаимоотношения между пограничными видами, родами и семействами, из которых одни — предки, а другие — потомки. Выявленные закономерности распространяются не только на орнитопод, к которым относятся пробактрозавр и бактрозавр, но и на все другие группы животного и растительного мира. Только палеонтологический материал, охватывающий историю той или иной группы, дает так называемые эволюционные ряды. Их построение, раскрывающее историю органического мира, служит вместе с тем ключом к решению сложной проблемы видообразования. Чем больше материалов, тем точнее наши представления.
