Игорь Акимушкин - С утра до вечера
А осенью, когда детишки подрастут, волчья «большая семья» охотится стаей, и молодые учатся у старых законам джунглей.
Каждый сверчок знает свой шесток
«В Чикагском университете шел коллоквиум, посвященный поведению обезьян, — рассказывает в своей интересной книге французский зоолог Реми Шовэн. — Здесь присутствовал и Фриш, автор известных работ по биологии обезьян, который к тому же владеет — чрезвычайная редкость — японским языком. На одной из полок библиотеки внимание Фриша привлекло несколько японских книг и журнал, уже покрытые слоем пыли — видно, никто никогда не брал их в руки. И вот он уже перелистывает нетронутые страницы. Удивление его безгранично: перед ним раскрывается картина поразительно глубоких и лучше чем где бы то ни было поставленных исследований. Большая группа японских ученых на протяжении ряда лет вела наблюдения, а о них даже никто не слыхал! И тема — именно поведение обезьян».
Японские биологи изучали жизнь макак, которые местами еще уцелели на их островах. Методы у них были те же, что и у других этологов: по разным приметам надо запомнить «в лицо» всех обезьян, пронумеровать их и следить за поведением каждой. Исследователи расписали время дежурств и все, что видели и слышали, записывали в журнал и на магнитофон. И так — восемь лет подряд — день за днем, час за часом.
И вот что узнали ученые: у обезьян есть ранги!
Одна стая макак жила на горе Такасакияма, «отрезанной от мира с трех сторон морем, а с четвертой — горными хребтами». На горе этой обезьяны сидели и ходили по ней не как попало, а в строгом порядке и в зависимости от «чина» каждой обезьяны. В центре всегда были самцы и самки самого высокого ранга. Только малышам разрешалось здесь «обезьянничать». На Такасакияме жило шестнадцать взрослых самцов, но лишь шестеро из них, «самые крупные и сильные», владели прерогативами столь высокими, что могли гулять «по центру». Всем другим вход был воспрещен. Они, тоже строго по чину, «прозябали» в провинции — то есть с краю, располагаясь кругами вокруг привилегированного центра. Порядок был такой: первую круговую орбиту, ближайшую к вожакам в середке, занимали самки более низкого ранга. А вторую за ней — молодые и слабые самцы. Только совсем молоденьким обезьянкам разрешалось переходить как угодно границы всех рангов, «и они широко использовали эту возможность».
Вечером обезьяны идут спать. Впереди, конечно, самцы-вожаки, с ними самки высшего разряда с детенышами. Как только покинут они свою центральную резиденцию на холме, туда уже без страха приходят подчиненные им самцы и уводят самок чином пониже. Процессию замыкает молодежь, которая обычно задерживается, чтобы порезвиться у «трона» вождей.
Когда все обезьяны уйдут, откуда-то появляются самцы-отшельники, которые весь день созерцали мир в одиночестве, вдали от стада, и подбирают оставленные на горе объедки.
Утром обезьяний караван возвращается на гору и располагается, так сказать, концентрически, распределяя места строго по сферам влияния.
В этой обезьяньей иерархии интересно не то, что есть вожаки и им подчиненные, а то, что подчинение соблюдено последовательно и без исключения сверху донизу. Буквально каждому животному точно определено его место в стае, которое, если внимательно к нему присмотреться, можно обозначить порядковым номером или буквами алфавита от первой до последней, что часто и делают наблюдатели. Открытие это, которое вначале многие оспаривали, сделано было недавно. И когда попытались исследовать его детальнее, неожиданно выяснилось, что иерархия и ранги, иначе и назвать нельзя, существуют почти у всех животных, каких брали под наблюдение (довольно беспорядочно, переходя от обезьян к курам, от кур к волкам, от волков к сверчкам, от сверчков к оленям, от оленей к мышам, от мышей к коровам и шмелям, а от тех к треске и дальше в этом роде). В каждой стае, и не только в стае, есть животное № 1, № 2, № 3 и так дальше. Причем соподчинение устанавливают между собой и самцы и самки. А иногда даже и детеныши (например, у кур).
Среди цыплят есть свой цыпленок-«генерал», который всех клюет, а его никто. (Это установили, точно подсчитав все раздаваемые направо и налево удары клювом на птичьем дворе.)
Есть и «полковник», и «подполковник» и так дальше, до рядового, которому живется хуже всех, так как все отовсюду его гонят и клюют, а он все терпит, как стоик, у которого, кроме сомнительной философии, ничего нет. Молодые петушки выясняют свои отношения — кто кого главнее — примерно к седьмой неделе после появления на свет из яйца, а курочки чуть позже — к девятой.
Когда цыплята подрастут, рангами могут поменяться: ведь силы и опыт набирают они неравномерно: кто больше, а кто меньше. Но ранги у них остаются.
Курица № 1 ходит по двору как царица. Голову держит высоко. Ноги ставит прямо, с достоинством. А другие куры изъявляют ей свою покорность. Когда она пожелает их клюнуть, без сопротивления приседают, крылья опускают. Сразу видно: подчиняются. А переведите курицу № 1 в другой двор, она там может оказаться и номером два, и номером пять, и еще похуже. И сразу ее гордая осанка обратится в подобострастную.
Одна курица, побывав в пяти разных куриных компаниях, занимала там такие места: 1, 5, 1, 5 и 6. А другая, которая у себя на дворе была № 2, на других четырех дворах, куда ее переводили, стала № 6, опять № 2, потом № 4 и № 7.
Достаточно курице в каждой группе бывать ежедневно по часу, и ее тут не забудут и без ссор и драк сохранят за ней то место, которое у нее было вначале (в каждой группе свое!) «Как объяснить все это?» — спрашивает Реми Шовэн, который лучше многих других изучил иерархию у животных. И говорит: «На этот вопрос пока нет ответа».
Когда по разным дырам и щелям под полом бежит самая главная мышь, все другие мыши ей уступают дорогу.
Крупу и всякую провизию, до которой мыши доберутся, она первая хватает. Всех мышей кусает направо и налево, и те терпят. Даже встают на задние лапки и покорно ей живот подставляют — самое больное место.
А стоит главной мыши кому-нибудь хоть раз уступить, сейчас же «генералом» будет другая, самая сильная мышь. (Правда, первое время она на всякий случай держится подальше от норки разжалованного «генерала».)
Хуже всех, как и у цыплят, живется мышке номер последний. Ее все кусают, и иногда до смерти. Да если и не забьют, все равно ей не сладко. От голода погибнет: ведь есть ей приходится украдкой. Когда все другие наедятся.
И у коров, которых пастух утром на луг выгоняет, есть «главные» и «подчиненные». Если коровы лижут друг другу плечи, значит, они близки по рангам (разница между ними обычно в три ранга). Коровы, далекие «по чину», как бы не существуют друг для друга.
