Гита Баннерджи - Мой друг Бобби
Мы сто раз слышали истории о кулинарных талантах отца, но не имели возможности оценить их на деле.
Пока мы занимались ерундой, Джамаи-бабу и мистер Джефферсон трудились вовсю: они изрисовали карту множеством карандашных пометок, разработали план охоты. Целью плана был захват живого медвежонка. Нам всем очень понравилась такая затея. Мысль о медвежонке не покидала нас, о чём бы мы ни говорили.
Я вскочила на ноги, схватила воздушное ружьё и решительно заявила:
— В путь!
Но Джамаи-бабу сказал:
— Я думаю, мы сделаем вот как. Сейчас мы с мистером Джефферсоном и со слугами побродим, чтобы получше познакомиться с местностью. Джек и Джилл пойдут, естественно, с нами. Остальные могут присоединиться и завтра.
Он встал и подмигнул отцу:
— Сегодня уже поздновато, а завтра настреляем дичи.
Джамаи-бабу ещё раз подмигнул отцу, давая ему понять, что курицу сейчас не достанешь.
В охотничьем домике я долго лежала в постели, пытаясь сосчитать светлячков за окнами. Сквозь противомоскитную сетку я хорошо видела, как они мелькали в темноте. Это что карабкается на пальму? По виду точно как медведь! А что же Джатин-бабу уверял, что огромную медведицу застрелили ещё вчера?
Вдруг это призрак убитой медведицы ищет медвежонка? Медвежья туша с удивительной лёгкостью скользнула через прутья оконной решётки и закружилась по комнате, заглядывая всюду, где может спрятаться медвежонок. Но в комнате такая темнотища, что мне не разглядеть медведицу. Может быть, ей меня тоже не видно? Как хорошо!
Ой, что это? Медведица поднимает лапу, а в лапе маленький фонарик, она светит по углам, чтобы найти меня! Но я твоего медвежонка и в глаза не видела! Его Джатин-бабу видел. Он в соседней комнате, почему медведица не идёт к нему?
Нет, она и не собирается уходить. Зажгла несколько фонариков и приближается ко мне. Мне трудно дышать. Может, это медведица меня придавила? Уселась мне на грудь?
Я закричала страшным голосом. Проснулись Бина и отец. Я слышала сквозь сон, как отец встал и подошёл ко мне, как Бина трясла меня за плечо, пытаясь разбудить.
— Что случилось? Что с тобой? — спрашивала Бина.
— Что с ней? — спрашивал отец.
А я даже не могла открыть глаза и только постанывала.
— Не беспокойся, папа, — говорила Бина. — Ничего не произошло. Она объелась, и теперь у неё, наверное, болит живот. Ложись спать.
Бина наклонилась совсем близко ко мне и тихонько спросила:
— Тебе страшно?
— Нисколько!
Бина засмеялась.
— Что же ты заблеяла, как овца?
— А что мне делать, если ко мне лезет здоровенная медведица?
— Какая медведица? Тебе приснилось, дурочка!
Но произнося эти слова, Бина пугливо озиралась по сторонам. Потом она нырнула в постель и с головой накрылась одеялом. Из-под одеяла глухо донеслось:
— Не болтай глупости и засыпай поскорее!
А сама испугалась больше меня.
Всё затихло, и темнота опять начала сгущаться до плотности медвежьей туши, а светлячки стали превращаться в фонарики. Потом медведица снова пошла бродить, что-то вынюхивая по углам.
Это очень неприятно — особенно, когда ты так стараешься заснуть!
— Бина! — позвала я. — Она опять здесь!
— Зови на выручку своего дорогого Джамаи-бабу, — проворчала Бина, стараясь понадёжней завернуться в одеяло.
Я была не против того, чтобы позвать кого-нибудь, но быстро поняла, что не стоит поднимать шум, а то вполне могут оставить завтра дома. Поэтому я ограничилась тем, что подоткнула со всех сторон одеяло. В крохотную щёлочку я видела, как медвежья тень ищет меня с фонариком. Но так меня никто и не нашёл.
5
Мы шли гуськом с оружием наизготовку. Впереди Абдул, за ним У Ба Со. Они вели Джека и Джилл.
Мы старались держаться поближе к озеру. Джеку и Джилл не терпелось, они рвались с поводков. Абдул и У Ба Со с трудом удерживали собак. Кто поразил меня, так это Бина. Бина подобрала волосы в тугой узел, изо всех сил стиснула ружьё побелевшими пальцами, готовая в любую минуту открыть пальбу. Ну кто бы мог подумать, глядя на её решительный вид, что она всю ночь глаз не сомкнула от страха перед темнотой, в которой ей мерещились медведи.
Джамаи-бабу был в хорошем настроении и всё время чему-то посмеивался.
Я тоже не подавала виду, что провела ночь, скорчившись под одеялом, в ужасе неизвестно от чего. Я шла за отцом с воздушным ружьём на плече.
Последними шли Джатин-бабу и мистер Джефферсон. Никто не разговаривал.
Озёрная поверхность посверкивала под солнцем. Время от времени наши ноги вспугивали стайки диких уток. Они взлетали, звучно хлопая крыльями. Мы не обращали на них внимания, потому что мы шли ловить убежавшего медвежонка совсем дикого, но наверняка симпатичного.
Что-то стремительно прошуршало мимо нас в кустах. Раздался странный звук.
— Боже мой! — ахнула Бина, хватаясь за Джамаи-бабу.
— Разве я не говорил, что священные книги запрещают женщине сопровождать мужчину на охоте?
В голосе Джамаи-бабу слышалось раздражение, чуточку смягчённое усмешкой.
Бина спохватилась, сделала оскорблённое лицо и сказала:
— Мне ничуть не страшно. Я просто споткнулась. Не понимаю, почему нужно поднимать вокруг этого шум?!
Я дипломатично промолчала. Кому хочется, чтоб отправили домой, когда начинается самое интересное?
Лес становился всё гуще, тропинка делалась всё уже, а то и вовсе исчезала в траве и кустарнике. Нас сопровождали стайки бабочек и кузнечиков. Мне так всё это нравилось, что я засвистела от удовольствия. И тут же была обругана отцом, потому что мы уже вошли в зону охоты, где совершенно незачем свистеть.
Бах! Ба бах! — это стрелял Абдул.
— Дичь попалась! — сказал отец, и все заулыбались.
Вдруг начали стрелять и другие.
Джамаи-бабу стрелял по птицам, Джека и Джилл спустили с поводков, и они помчались искать и подбирать добычу.
Джек принёс в зубах птицу, которую подстрелил Джамаи-бабу, положил её у наших ног и опять рванулся в лес. За ним с громким лаем понеслась Джилл.
У самых моих ног лежал маленький мягкий соловей. Из клюва вытекала кровь, глаза застывали в неподвижности.
Мне стало так тоскливо, что слёзы сами закапали из глаз. Я совсем было расплакалась, но отец сказал:
— Как не стыдно! Разве охотники плачут?
— Зачем же взрослому человеку убивать соловья? — не выдержала я и всё-таки разрыдалась.
Судя по лицу Джамаи-бабу, ему было стыдно. Он приготовился что-то сказать, но в этот самый миг в лесу поднялся невообразимый шум. Джек и Джилл захлёбывались оглушительным лаем, а голос Джефферсона звал:
