Джеральд Даррелл - Птица-пересмешник
– Меня поражает, как это вы не понимаете, что будущее рода человеческого зависит от охраны, а отнюдь не хищнической и непрерывной эксплуатации природы,— сказал сэр Ланселот, чье терпение явно подходило к концу.
– Джентльмены, джентльмены,— примиряюще сказал король.— Я прекрасно понимаю, что какие-то ваши надежды не оправдались, но, пожалуйста, не выходите из себя. Вы оба изложили мне свою точку зрения, оба привелиценные аргументы в защиту своей позиции. Теперь позвольте сообщить об этом особому совещанию. Если у его членов возникнет желание задать вам вопросы, не будете ли вы так любезны изложить свои взгляды непосредственно им?
– С удовольствием,— сказал сэр Ланселот.
– Еще одна задержка…— пробурчал сэр Осберт, пожав плечами.— Ну что ж, придется согласиться, хоть я и полагал, что ситуация ясна как Божий день…
– А именно? — вкрадчиво спросил король.
– Я хотел сказать, что каждому должно быть ясно, как важен для Зенкали аэродром,— выпалил сэр Осберт.
– В таком случае не надо упускать из виду, как важны для зенкалийцев пересмешник и дерево омбу,— сказал Кинги.— Вы сейчас оба будете шокированы, но минувшей ночью была предпринята попытка вторжения в долину с целью уничтожения всех деревьев и птиц.
– Боже, Боже, как же так? — воскликнул сэр Ланселот.— Как это случилось?
Сэр Осберт хранил молчание.
– К счастью, заговор был раскрыт и злодеи схвачены,— мягко сказал Кинги.— Надеюсь, в скором времени выяснится, кто стоял за спиной заговорщиков.
Лицо сэра Осберта стало белым, точно у покойника, а затем стало медленно наливаться румянцем. Он нервно прокашлялся.
– Вот негодяи… Вот мерзавцы…— сказал он абсолютно бесцветным голосом.— А знаете ли вы, кто в этом заговоре участвовал?
– К сожалению, зачинщиком был один важный государственный чиновник,— скорбно сказал Кинги.— Он будет депортирован. Но больше всего нас интересует, кто же все-таки стоял за ним.
– Боюсь, его трудно будет расколоть,— сказал сэр Осберт,— но даже если это удастся, все равно вряд ли вытянешь из него всю правду.
– Ну, я думаю, мы сумеем развязать ему язык,— сказал Кинги,— но вам я больше не хочу докучать этой чушью. Как только у меня будут новости, я вам сообщу. Кстати, если хотите задать вопросы еще кому-нибудь, не стесняйтесь. Мистер Ганнибал и юный мистер Флокс будут рады ответить.
Он проводил обоих противников до дверей столовой и передал на попечение мажордома. Затем он вернулся и сел за стол.
– Ну, — обратился он к Ганнибалу,— что вы об этом думаете?
– Мои симпатии на стороне сэра Ланселота,— признался Ганнибал.— Он хоть честный малый, а вот в честности сэра Осберта позволю себе усомниться.
– Согласен,— сказал Кинги,— однако Лужа по-прежнему не пришел в сознание, и мы не в состоянии проверить эту точку зрения. Фактически мы не можем предпринять ничего разумного, пока не появится Друм и не очнется Лужа. Полагаю, самое для вас правильное — это идти домой и ждать новостей.
Голова у Питера дико ныла, а вся левая половина лица пылала, как после сильного ожога. Ганнибал взял беднягу за руку, и оба покинули дворец.
– Я просил Одри приехать ко мне к обеду,— сказал он.— Я, конечно, уложу тебя в постель, но, весьма возможно, ты скоро понадобишься. Уж прости мне такой эгоизм. Выпей фунт аспирина, поплотнее пообедай — и будешь здоров.
– Вот именно, аспирина,— согласился Питер,— а потом завалиться бы в постель и отключиться!
Когда Ганнибал привел Питера к себе домой, нашим героем тут же занялась Одри. Она скормила ему фунт аспирина, который он запил прохладительными напитками, и искупала в бассейне, не погружая в воду, естественно, изувеченного лица. Затем последовал спокойный роскошный обед, и к концу его, попивая кофе на веранде, Питер почти полностью пришел в норму. Тогда Ганнибал, оставив молодежь, умчался в город по каким-то делам.
– Не знаю, как ты себя чувствуешь после всего этого, да еще с таким шрамом на лице, а у меня за последние дни просто в голове помутилось,— сказала Одри.— Как вспомню, какой тихой, блаженной жизнью мы жили, пока не открыли эту Долину пересмешников, так прямо выть хочется.
– Я тоже совершенно выбит из колеи,— хмуро сказал Питер.— Я даже задумываюсь, стоило ли вообще открывать эту треклятую долину.
– Ну что ты, Питер! Ты понимаешь, что говоришь?
– Не знаю! А собственно, что она дала хорошего? На улицах — толпы угрюмых вояк, блуждающих, как мартовские коты, и устраивающих друг с другом драки — из-за забастовки в заведении Мамаши Кэри. Церкви пустуют. Гинка и фангуасы готовы перегрызть друг другу глотки. Кинги и Ганнибал не находят себе места. Остров наводнили ужасные люди вроде Брюстера и кучи любителей животных. Действительно, было райское, тихое местечко: ну зачем мы его взбаламутили?
– Да что за вздор ты несешь! — возмутилась Одри.— Фангуасы рады, что вновь обрели свое божество. Видел бы ты доктора Феллугону, когда я рассказала ему о целой роще омбу! Бедняжка, он ударился в слезы и со всех ног кинулся к Стелле, да так, что я не поспевала за ним! Нет, с моей точки зрения, открытие принесло куда больше хорошего, чем дурного!
– Да, похоже, ты права,— сказал Питер.— Хотелось бы только найти выход из тупика, в котором мы очутились.
– Единственная причина, почему мы оказались в этом тупике, заключается в том, что бедняжка Кинги не упускает ни одной возможности, дабы проявить свой демократизм,— сказала Одри.— Ему ведь ничего не стоило надавить на особое совещание по вопросу о плотине, но он всегда стремится отыскать наиболее мягкий способ решения любой проблемы.
– Боюсь, после сегодняшней утренней встречи он перестанет так деликатничать,— хмуро сказал Питер.
Тут к нему неслышным шагом подошел Могила.
– Пожалста, сэ , масса Флокс,— сказал он.— Пришел масса Друм.
– А, Друм! — вскричал Питер.— Как раз вовремя! Пригласи его сюда!
– Да, сэ',— ответил Могила.
Друм скользящим щагом вошел на веранду, сверкнув своей желтозубой улыбкой. На нем была та же самая одежда, в которой Питер видел его в последний раз, и было ясно, что он несколько дней не мылся и не брился. Большой ящик для коллекций, который он нес на своем тщедушном плече, совершенно перекосил его детскую фигурку.
– Профессор Друм,— сказал Питер со всей сердечностью, на какую был способен по отношению к этому неопрятному человечку,— а мы вас так ждали! Его Величество и мистер Олифант горят желанием побеседовать с вами.
Друм сделал неуклюжий поклон.
– А! — сказал он.— Значит, я им понадобился-таки? Что ж! Люди везде одинаковы — в поисках решений обращаются к науке как к последнему средству, хотя заботятся о ней в последнюю очередь!
