Анатолий Онегов - Они живут рядом со мной
Чибисы сразу заявили о себе громкими беспокойными криками. «Чьи-ви, чьи-ви», — раздавалось над еще заснеженными полями, там и тут мелькали над вытаявшими из снега кустами и над потемневшими зимними дорогами черные спинки и белые подкрылья беспокойных куликов, и теперь я мог спокойно записать в своем дневнике: «Весна пришла».
Но какой будет эта весна: дружной или затяжной?.. Скоро ли уйдет снег с полей, скоро ли откроются ручьи и реки?.. На этот вопрос мне не могли точно ответить даже чибисы. И я опять принялся ждать очередных гонцов весны…
Очень давно люди подметили, что гуси и лебеди могут подсказывать, какой будет весна. Если гуси и лебеди летят на север неторопливо, если их стаи редко показываются на небе, то не жди дружной весны.
Но если всюду, куда ни посмотришь, как ленты, колышутся вереницы гусиных отрядов и одна за другой идут высоко в небе белоснежные стаи лебедей, знайте: никакой зиме уже не остановить большое теплое дыхание юга.
Гуси и лебеди не могут ошибиться, они не имеют права, как грачи и скворцы, опережать весну, они могут отправиться к своим северным озерам лишь тогда, когда будут уверены, что там далеко, на их родине, озера уже начали открываться из-подо льда и что вольная весенняя вода уже ждет их.
Представьте себе, что лебеди ошиблись и двинулись в путь несколько раньше обычного… Нет, им не найти тогда в тундре или на таежном озере, еще укрытом льдом, ни пищи, ни отдыха — птиц ждет гибель… А если отступить, вернуться на тот водоем, где стая отдыхала последний раз?.. Но близко ли то озеро или та река, которая принимала этих птиц вчера вечером, а затем попрощалась с ними, пожелав им доброго пути?..
Если грачи и скворцы, устремившиеся на север весной, могут в любой момент прервать свой путь, могут в любое время остановиться, опуститься на деревья или расположиться возле скотного двора, то лебеди могут остановиться на отдых и на кормежку лишь возле воды. Но попадается ли в пути так много речных разливов, так много весенних разводий по озерам, когда твой путь идет над таежными лесами, где все еще прячется ледовитая зима? Вот почему каждый перелет лебяжьей стаи и бывает так велик и требует так много сил.
Представьте себе, что на этот раз лебеди почему-то ошиблись. Нерасчетливый перелет уже отнял силы, собранные для последнего броска к родному озеру, но родное озеро встретило неприветливо, отказало в пище и отдыхе — на озере еще лежал сплошной лед… И теперь голодная, уставшая стая должна повторить точно такую же трудную дорогу, но только обратно… А не лучше ли обойтись без подобных ошибок, не лучше ли вовремя начать весеннее путешествие, чтобы благополучно завершить перелет и не потерять по дороге друзей по стае?..
И лебеди почти никогда не ошибаются. Я вижу сейчас этих больших белых птиц, вереницу за вереницей, вижу чуть ниже этих белоснежных верениц колышущиеся ленты гусиных стай — и очень хорошо знаю, что впереди ждет и меня дружная, спорая весна.
Пришедшая весна принесла с собой новые дороги в лес, первый весенний дождик и первые песни недавно вернувшихся домой птиц. Такой первый весенний дождик совсем не страшный для путешествия — он веселый и ласковый, как свет майского солнца. Но скоро солнце станет поярче, пожарче, и тогда недавний озорной весенний дождик обернется тем густым дождем, что вдруг остановит в пути, задержит в дороге, вымочит одежду и погасит костер. Как предсказать, как заранее узнать о возможном дожде, о возможной неприятности?
Конечно, можно всегда носить с собой барометр, всегда слушать последние сводки погоды. Но вот беда — барометр тяжел, а сводки погоды не всегда точны. Правда, можно научиться предсказывать ненастье или ясный день по облакам и направлению ветра, но даже такой простой прогноз погоды бывает порой обманчив.
Каждое июньское утро начинается в сосновом бору с песни зяблика. Зяблик присаживается на ветку и тут же рассыпается звонкой, веселой трелью.
Вот птичка перепорхнула с ветки на ветку, замерла, и тут же на весь лес зазвенела ее песенка: «Фить-фить-фить-фить-фють-фють-фють-фють-фюю-фюю-фюю — иии-ить». Зяблик перевернулся на ветке, посмотрел по сторонам, прислушался, и новое «фить… фють… фюю-ииии-ить» раздалось в лесу.
Песенка замерла, потерялась в сосновых ветвях, остановилась, но вот снова ожила где-то там, в стороне, и будто эхо вернуло нашему певцу точно такую же трель. Потом справа донеслась еще одна, точно такая же песня… И только тогда наш певец снова повернулся на ветке, снова поднял головку и повторил свою звонкую трель.
Можно долго сидеть, откинувшись спиной к теплому сосновому стволу, поглаживать рукой теплые листья брусники и слушать, слушать переговоры птиц.
У зябликов давно уже устроены гнезда, маленькие уютные домики, сотканные из мха и сухих стеблей прошлогодней травы. Снаружи они облицованы седым мхом, который заботливые родители собрали с того самого дерева, на котором разместилось гнездо. Гнездо теперь слилось со стволом, и разглядеть его бывает не так-то просто.
Петь зяблику приходится очень часто. Совсем близко от гнезда разместились соседи, у них тоже птенцы, им тоже нужен корм, и соседей приходится все время предупреждать, чтобы они не заглядывали в чужие владения.
К полудню песни зябликов обычно стихают, все меньше и меньше звонких хрустальных шариков рассыпается по ветвям сосен, и тогда можно услышать негромкий, спокойный голос птицы, присевшей передохнуть около гнезда.
«Пинь-пинь, пинь-пинь», — приговаривает птичка, приговаривает так, на всякий случай, если кто-нибудь из соседей подлетит уж слишком близко к гнезду. Но вряд ли кому-нибудь захочется сейчас далеко отлетать от своего гнезда — птенцы уже накормлены, родители устали разыскивать пищу для малышей и распевать звонкие песни-предупреждения.
Мир и тишина приходят в сосновый бор. Усталое солнце медленно скатывается вниз по вершинам деревьев. Еще немного, и оно скроется совсем, и тогда зяблик усядется на самую высокую сосну и, будто прощаясь с ушедшим днем, заведет свою чуть грустную вечернюю песенку: «Рю-рю-ррюю».
Услышав такую песню, обычно говорят, что зяблик начал «рюмить». «Рю-рю», — начинает одна птица. Потом тишина, вечерняя усталая тишина леса. Снова — «рю-рю». И снова тишина. И где-то далеко уже перед самыми сумерками раздается последнее «до свидания»… «Рю-рю-ррюю», — до завтрашнего утра, до новых песен…
Но однажды утром в лесу привычной трели зяблика вы вдруг не услышали и вместо звонкой песни, так похожей на россыпь хрустальных шариков по сосновым ветвям, редко и как будто испуганно раздалось то самое «рю-рю-ррюю», которое обычно привыкли мы слышать лишь к вечеру… Зяблик неожиданно начал «рюмить» с утра. В чем дело?.. Подождите до полудня, внимательно последите за небом, и тогда вы, пожалуй, убедитесь, что лучше зяблика нет в нашем лесу предсказателя дурной погоды.
