Ялмар Тесен - Опасное соседство
Сперва, укрывшись в темной тени, он с раздраженным шипением выжидал, а потом одним прыжком обрушился человеку на плечи, ломая шею.
Черный леопард, подобно всем своим сородичам, живущим в лесах и в горах, знал, что лишь немногие из крупных животных, на которых он охотился, не проявляют при нападении на них никаких неприятных и неожиданных свойств. Даже самые маленькие антилопы могут причинить неприятности.
Самец косульей антилопы, например, очень редко использует свои прямые и тонкие как иглы, но очень острые рога для защиты, особенно если имеет дело с таким могучим хищником, однако же сам леопард, совершив неудачный прыжок или проявив неосторожность, мог очень серьезно пораниться и даже погибнуть, напоровшись на торчащие рожки своей мертвой или умирающей жертвы. Правда, это случалось редко, ибо в течение сотен лет природа производила тщательный отбор, вырабатывая у леопардов инстинкт осторожности путем бесчисленных проб и ошибок, благодаря чему они стали убийцами исключительно искусными. Так вот, с этим странным, отчасти знакомым двуногим зверем, скрючившимся на земле, черный леопард вел себя так, как повелевал ему инстинкт, соблюдая все необходимые предосторожности, остерегаясь того, что в ход может быть пущено что угодно — рога, клыки, когти или острые копыта. Когтистыми лапами он крепко держал человека за плечи, вонзив огромные, выпущенные до отказа когти в его плоть, а разверстая пасть сомкнулась на горле жертвы. И хотя он уже убил человека, еще во время первого прыжка сломав ему шею, но все-таки лег рядом с ним на землю, не разжимая челюстей и на всякий случай под прямым углом к его телу во избежание непроизвольного удара копытами или чего-либо в этом роде, когда двуногое существо будет биться в предсмертных судорогах. Вокруг по-прежнему лаяли собаки, однако же тот новый, громкий звук, эхо которого все еще стояло у леопарда в ушах, затих. Он медленно разжал челюсти на безволосой теплой шее, ибо чувствовал, что жертва его абсолютно недвижима, потом прихватил добычу зубами за плечо и поволок прочь, в заросшую лесом долину.
Нырнув в черную тьму подлеска, леопард снова услыхал крики двуногих где-то далеко позади, причем они становились все громче и громче. Тогда он поспешил вперед, то сбрасывая свою жертву со скалистого обрыва у реки и быстро настигая ее одним прыжком, то снова подхватывая и волоча мертвого человека вверх по склону сильными рывками могучих шейных и плечевых мускулов. Несмотря на мучивший его голод, он остановился, только когда первые проблески рассвета забрезжили над вершинами деревьев. Сперва он полосами содрал со своей жертвы остатки одежды, пустив в ход и зубы и когти, а потом принялся тщательно вылизывать обнажившуюся плоть, все сильнее нажимая языком, пока не попробовал крови, чуть присоленной высохшим потом убитого. Он основательно обгрыз ягодицы и бедра, потом грудь и лег отдыхать, пока лесные птицы проводили свою первую утреннюю спевку.
Через некоторое время леопард снова поел. Весь день он проспал на тенистом уступе довольно далеко от этого места, а ночью снова вернулся и продолжил пиршество. К утру следующего дня, когда проснулись и принялись хрипло перекликаться попугаи, он съел килограммов пятнадцать и, усевшись рядом с остатками, стал умываться, тщательно вылизывая черную шкуру, мощные лапы, когти, морду и даже хвост.
Он был полностью поглощен этой процедурой, лишь изредка прерывая ее довольным хрипловатым урчанием. Наевшись до отвала, он спустился к реке, напился, а потом поднялся на скалистый утес в той стороне долины, которую они с матерью раньше видели из своей пещеры. Там, в дрожащем над раскаленными скалами полуденном мареве, среди крохотных белых цветочков с запахом жасмина он и уснул.
Ближе к вечеру его разбудил звон металла и грохот камней; почти мгновенно зрачки-щелочки отметили какое-то движение среди скал примерно в полукилометре от утеса.
Клиф Тернер понимал, что так называемая охотничья группа не имеет ни малейшей надежды хотя бы мельком увидеть черного леопарда, однако выйти в лес было в данном случае просто необходимо, ибо человека убил, разумеется, тот самый леопард и кровавый след был отчетливо виден там, где он волок свою жертву по земле. Отчетливо были видны и отпечатки лап зверя, по ним они легко отыскали то место, где лежал обезображенный труп. Это событие потрясло местных жителей и весьма неприятно переменило их размеренную жизнь.
Оно коснулось и тех семерых, что стояли в солнечный полдень на скалистой гряде именно там, где Тернер и Эвери впервые повстречались с черным леопардом. Единственным человеком в группе, не скрывавшим своего энтузиазма, был раскрасневшийся от возбуждения репортер местной газеты. Двое полицейских, поскрипывая портупеей и потея на жаре, имели безнадежно-покорный вид людей, которых насильно заставляют заниматься всякой ерундой вроде спасения кошек, забравшихся слишком высоко на дерево и боящихся слезть, или сбором любителей пляжных пирушек, уснувших прямо на мокрой гальке. Согласно их представлениям, они должны были защищать человеческие жизни и предотвращать преступления, а не исполнять обязанности сиделок, гробовщиков или даже, как вот теперь, охотников на леопардов. Однако полицейские стоически, без жалоб обследовали тело погибшего и отправились с «охотничьей группой» дальше, понимая, что до некоторой степени репутация всей полиции в целом может оказаться подмоченной, если они откажутся. У обоих в кобурах было табельное оружие, а что касается прочих вооруженных охотников, то Тернер, ежели что, наибольшие надежды возлагал на девятимиллиметровый «вальтер» Боты. Бота был необычайным силачом с рублеными чертами лица. Тернер хорошо знал и любил его. Некогда черные волосы Боты были сильно пересыпаны сединой, однако кустистые брови ничуть не поседели, словно подчеркивая неиссякаемое жизнелюбие своего хозяина, издавна не дававшее покоя местным, не слишком изощренным в своем ремесле преступникам: мелким воришкам, торговцам даггой, «королевам» притонов, незаконно торговавшим спиртным, любителям поножовщины, которую устраивали обычно в пятницу вечерком, после трудовой недели, пьянчугам, избивавшим жен, и наглым хулиганам. Все они хорошо знали Боту, уважали его и боялись. Вне службы это был печальный, мягкий человек, большой любитель орхидей. Кроме того, он великолепно стрелял и с «вальтером» в руках был совершенно беспощаден. Цветные с фермы Кампмюллера особенно обрадовались появлению сержанта Боты, тем более что все они были столь же неповинны в случившемся, как и их тощие куры, копавшиеся в пыли среди выброшенных остовов старых мотоциклов. В кои-то веки цветным казалось, что сержант Бота на их стороне, и когда «охотники» двинулись в лес, следом за ними устремилось по крайней мере десятка два мальчишек и девчонок всех возрастов и еще какой-то пьяный в стельку старик. Все они радостно галдели, однако хватило одного-единственного жеста Боты, чтобы «сопровождающие лица» кинулись назад, пронзительно вопя от восторга и страха.
