Бернхард Гржимек - Серенгети не должен умереть
Разумеется, кое-где при строительстве плотины какая-нибудь красивая старая часовенка или усадьба навсегда исчезает под водой. С этим приходится мириться. Но что бы было, если бы новоявленным богачам разрешили устраивать тир среди старинных картин и скульптур? Вот так же обстоит дело и с последними слонами, львами, стадами зебр и носорогами.
Конечно, они должны уступить людям место. Но наша обязанность – на их же родине сохранить для них несколько убежищ, где людям будет запрещено поселяться.
Может быть, кое-кому такое требование покажется несколько сумасбродным. Но через сотню, боюсь, что уже через 20 лет оно станет само собой разумеющимся.
Глава двенадцатая
ТАКОВЫ УЖ ЭТИ МАСАИ
Я нажимаю коленом на рычаг управления, и двенадцатиметровое полосатое крыло сразу же послушно накреняется. – Это овцы, Миха, ну конечно же овцы! Как только мы начали снижаться, животные стремительно сбежались со всех сторон и сбились в тесную кучу. Так поступают только домашние овцы и козы в отличие от крупного рогатого скота и всех диких животных. Поблизости стоят несколько пастухов. Это масаи. Но между прочим, здесь, в западном Серенгети, им делать абсолютно нечего!
Вот именно из-за этих масаев нам и пришлось научиться управлять самолетом, пересечь экватор и улететь так далеко от своего дома во Франкфурте; именно из-за них вот уже в течение долгих недель и даже месяцев мы должны подсчитывать здесь диких животных, ловить их, красить и так далее. Вот и сегодня мы вновь разыскиваем повсюду эти огромные стада, чтобы отметить их на своих картах. Ведь из-за масаев собираются на добрую треть уменьшить национальный парк, отрезать от него высокогорье с гигантским кратером Нгоронгоро.
Национальный парк – это кусок дикой, нетронутой природы, который должен всегда оставаться таким, каким он был в далекой древности. Люди жить в нем не должны. Правда, англичане в своих колониях вначале придерживались того мнения, что аборигены – это «часть живой природы», однако, к своему великому удивлению, они вскоре обнаружили, что эти «дикари», живущие посреди национального парка, обзавелись автомобилями и стали крыть свои хижины жестью, используя для этого бочки из-под бензина. К тому же они стали отказываться охотиться при помощи лука и стрел, стремясь освоить более современное оружие. Ведь людей, какого бы цвета ни была их кожа, нельзя заставлять оставаться «дикарями» или запретить им размножаться. Поэтому теперь повсюду пришли к выводу, что в национальном парке людям не место – ни европейцам, ни африканцам.
Что касается масаев, то они, пожалуй, единственные из местных племен, которые плюют на цивилизацию. Масай ни за что не наденет европейской шляпы и не купит автомобиля. Но зато он будет с безграничной ненасытностью разводить все больше и больше рогатого скота. По заключению лондонского профессора Пирселла, скота, принадлежащего масаям, развелось слишком много.
Масаи вырубают кустарники и деревья, чтобы во время кочевок строить все новые и новые жилища и сооружать колючие изгороди вокруг своих краалей для защиты от хищных животных. Таким образом, почва вокруг последних источников воды все больше оголяется и иссушается и источники постепенно иссякают. Кроме того, во время засухи масаи не подпускают диких животных к водопою. Любые скотоводы, африканские или европейские, никогда не считаются с почвой и растениями, не думают о будущем, лишь бы коровы были сыты. Это хорошо видно на примере обезлесенных гор Италии, Испании, Греции и недавно возникших пустынь Индии. А земли, находящиеся южнее экватора, разрушаются еще быстрее. При такой нагрузке в Серенгети сначала, безусловно, исчезнут дикие животные, но вслед за ними – неминуемо и домашний скот масаев, поэтому разумно было бы предоставить этим кочевникам-скотоводам земли для выпаса вне границ национального парка. Однако, по всей вероятности, будет принято другое решение: земли, на которых скотоводы имеют право выпасать свой скот, правительство собирается просто-напросто отрезать от заповедника. Что же касается профессора Пирселла, то он, не имея достаточно времени и средств для собственных более тщательных и длительных наблюдений за кочующими стадами диких копытных, был вынужден в своем весьма авторитетном и добросовестном заключении опираться в этом пункте лишь на рассказы живущих в Танганьике европейцев. Так, например, он пришел к выводу, что огромные стада из западного Серенгети в восточном вообще никогда не появляются. А все те гну и зебры, которых там можно встретить в сезон дождей, приходят туда якобы из кратера Нгоронгоро…
Но что бы там ни было, во всяком случае здесь, в западной части парка, масаям с их стадами появляться запрещено. А они все-таки появились.
Мы летим назад в свой «штаб» и держим «военный совет» с лесничими Тернером и Пульманом. Разумеется, «захватчиков» надо выдворить, да еще наложить на них штраф, чтобы другим неповадно было. Однако для этой цели лучше захватить с собой окружного комиссара. Такой комиссар здесь называется District Officer, или просто D. О. Это компетентное лицо для всех масаев данного района. Он их опекает и в то же время следит за тем, чтобы они соблюдали порядок. Между служащими, отвечающими за зебр, и служащими, опекающими масаев, легко могли бы возникнуть трения и бумажные войны, но в британской администрации этого не случается – отношения здесь, как правило, на редкость корректные.
Не долго думая, мы с Михаэлем отправляемся на другое утро в штаб-квартиру этого D. О. Он не мешкая садится к нам в самолет, чтобы лично навести порядок.
Несколько часов спустя мы уже подъезжаем на двух вездеходах прямо к тому месту, которое засекли вчера с самолета. Так оно и есть: семь масаев пасут стадо из 800 овец. Один из них довольно пожилой, видимо старейшина, несколько подростков и два молодых воина с длинными копьями. Волосы у воинов, как водится, заплетены во много тонких косичек, смазанных красным клеем. Эти красные шнуры собраны на затылке в настоящую косу наподобие тех, что заплетались на средневековых мужских париках. Обычно такая коса еще туго привязана к деревянной палочке. Сражается масай только копьем и коротким прямым «римским» мечом, висящим в кожаных ножнах у пояса; ядовитыми стрелами масай пренебрегает.
D. О. объясняет старшему масаю, что с него причитается штраф за незаконный выпас овец. Любой другой африканец начал бы спорить, доказывать свою правоту и наконец упрашивать, жалуясь на засуху (любой белый, между прочим, тоже). И правда, за весь сентябрь выпало только 0,8 миллиметра осадков, в десять раз меньше, чем в прошлом году. Но масаи не таковы. Старший ответил:
