Джеральд Даррелл - Сад богов
— Мама, — сказала Марго, только теперь заметившая возню у сундука. — Похоже, Кралевский задыхается.
— Как это — непорожняя, — недоумевала Лена. — Объясните мне.
— Не обращай внимания, Лена, просто Ларри пошутил.
— Если он задыхается, может быть, лучше сказать капитану, чтобы он кончил петь? — спросила Марго.
— Превосходная мысль! Пойди и скажи сейчас же, — обрадовалась мама.
Лесли и Спиро, громко кряхтя, сражались с тяжелой крышкой. Марго подбежала к капитану.
— Капитан, прошу вас, остановитесь, — сказала она. — Мистер Кралевский… В общем, мы беспокоимся за него.
— Остановиться? — удивился капитан. — Остановиться? Да ведь я только начал.
— Конечно, только сейчас есть дела поважнее ваших песен, — холодно произнесла мама. — Мистер Кралевский застрял в сундуке.
— Но это одна из лучших песенок, какие я знаю, — возмутился капитан. — И самая длинная… в ней про сто сорок стран говорится — Чили, Австралия, все дальневосточные страны. Сто сорок куплетов.
Я увидел, как мама содрогнулась при мысли о том, чтобы выслушать в исполнении капитана еще сто тридцать четыре куплета.
— Да-да, хорошо, как-нибудь в другой раз, — покривила она душой. — Сейчас чрезвычайные обстоятельства.
Раздался треск, как будто свалили огромное дерево, и крышка наконец поддалась. Кралевский лежал в сундуке по-прежнему обмотанный веревками и цепями. Лицо его приобрело синеватый оттенок, широко раскрытые карие глаза выражали ужас.
— Ага, похоже мы немножко… э… словом… поторопились, — заключил Теодор. — Он еще не освободился от пут.
— Воздуха! — прохрипел Кралевский. — Воздуха! Мне нужен воздух!
— Интересно, — заметил полковник Риббиндэйн. — Мне довелось однажды в Конго видеть пигмея… он попал в брюхо слона. Слон — самое крупное четвероногое животное в Африке…
— Выньте его оттуда, — взволнованно распорядилась мама. — И принесите бренди.
— Обмахивайте его веером! Дуйте на него! — вскричала Марго, заливаясь слезами. — Он умирает, он умирает, и он не исполнил свой трюк.
— Воздуха… воздуха, — продолжал стонать Кралевский, пока его извлекали из сундука.
В саване из цепей и веревок — свинцовое лицо, закатившиеся глаза — он являл собой поистине жуткое зрелище.
— Сдается мне, так сказать, что цепи и веревки затянуты слишком туго, — рассудительно произнес Теодор с видом медика.
— Что ж, ты его связал, ты и развязывай, — сказал Ларри. — Поживей, Теодор, где у тебя ключ от замков?
— Боюсь, как это ни прискорбно, что я его куда-то задевал, — признался Теодор.
— Господи! — воскликнул Лесли. — Так я и знал — не надо было позволять им затевать этот трюк. Полнейший идиотизм. Спиро, ты можешь добыть ножовку?
Они отнесли Кралевского на диван и подложили ему под голову подушки; он открыл глаза и воззрился на нас, задыхаясь. Полковник Риббиндэйн наклонился, изучая его лицо.
— Этот пигмей, про которого я вам говорил, — сказал он, — у него белки налились кровью.
— Правда? — заинтересовался Теодор. — Видимо, происходит то же, что с человеком, которого… э… словом… казнят с помощью гарреты. Кровь приливает к глазным сосудам с такой силой, что они порой лопаются.
Кралевский жалобно пискнул, точно лесная мышь.
— Вот если бы он прошел курс факйо, — объявил Джиджи, — то смог бы не дышать часами, а то и днями, может быть, даже месяцами и годами, после надлежащей тренировки.
— И тогда глаза его не налились бы кровью? — справился Риббиндэйн.
— Не знаю, — честно сознался Джиджи. — Возможно, и не налились бы, а только порозовели.
— А что, у меня глаза налиты кровью? — всполошился Кралевский.
— Нет-нет, ничего подобного, — успокоила его мама. — И вообще, перестали бы вы все говорить про кровь и волновать бедного мистера Кралевского.
— Правильно, его надо отвлечь, — вступил капитан Крич. — Можно мне петь дальше?
— Нет, — твердо произнесла мама. — Никаких песен больше. Лучше попросите мистера Мага… как там его зовут, сыграть что-нибудь успокоительное, и все потанцуют, пока мы распутываем мистера Кралевского.
— Это идея, прелесть моя, — отозвался капитан Крич. — Повальсируем вместе! Вальс — один из кратчайших путей к полной близости.
— Нет-нет, спасибо, — холодно ответила мама. — Я слишком занята, мне не до близости с кем бы то ни было.
— А вы, — обратился капитан к Лене. — Может быть, покружимся в обнимку, а?
— По правде говоря, я обожаю вальс, — ответила Лена, выпячивая грудь к великой радости капитана.
Мегалотополопопулос лихо ударил по клавишам, и под звуки «Голубого Дуная» капитан закружил Лену в танце.
— Наш трюк вполне удался бы, только доктор Стефанидес должен был сделать вид, будто запирает замки, — объяснял Кралевский, пока Спиро, нахмурив брови, пилил ножовкой его цепи.
— Конечно, конечно, — сказала мама. — Разумеется.
— Я никогда… э… словом… не был мастер делать фокусы, — сокрушенно признался Теодор.
— Я чувствовал, как начинаю задыхаться и сердце колотится все громче, это было ужасно, просто ужасно! — Кралевский закрыл глаза и содрогнулся так, что цепи зазвенели. — Я уже подумал, что никогда не выйду на волю.
— И вы пропустили всю остальную программу, — сочувственно заметила Марго.
— О да, клянусь всевышним! — воскликнул Джиджи. — Вы не видели, как я заклинал змею. Огромную змею, эта проклятая тварь укусила меня за набедренную повязку, а я ведь еще не женат!
— Потом я услышал биение крови в ушах, — продолжал Кралевский, стремясь пребывать в центре внимания. — Потом все стало черным.
— Но… э… словом… там ведь и так было темно, — отметил Теодор.
— Не придирайся к словам, Тео, — сказал Ларри. — Ох уж эти мне проклятые ученые, никогда не дадут толком приукрасить.
— Я не приукрашиваю, — с достоинством возразил Кралевский, садясь после того, как отвалился последний замок. — Спасибо, Спиро. Нет-нет, уверяю вас, все стало черным, как… как… черным, как…
— Зад черномазого? — пришел на помощь Джиджи.
— Джиджи, дорогой, не надо так говорить, — вмешалась шокированная мама. — Это неучтиво.
— Как не надо говорить? Зад? — озадаченно спросил Джиджи.
— Да нет же, я про другое слово.
— Какое? Черномазый? А что тут такого? Я здесь единственный черномазый, и я не против.
— Белый человек не сказал бы лучше, — восхищенно объявил полковник Риббиндэйн.
— Зато я против, — твердо сказала мама. — Я не желаю, чтобы вы называли себя черномазым. Для меня вы… для меня вы…
