Софья Радзиевская - Полосатая спинка. Рассказы
Однако давно накопившееся раздражение должно было найти себе выход, и Исхак уже не мог сдержаться:
— Так ты для этого сюда поставлен? Кошек на людей натравливать? — И от его сердитого толчка Назир кубарем покатился по полу туда, где шипела Гульча.
Мальчик стукнулся об решётку и вскрикнул от боли и испуга.
Гульча вскочила. Шипение её перешло в вой, она присела, метнулась через лежащего Назира, и зубы её впились в руку Исхака.
Исхак бросился к двери, но Гульча крепко держала его.
— Спасите! Спасите! — кричал Исхак. Рукав его окрасился кровью.
Назир быстро вскочил на ноги и бросился к большой глиняной чашке с водой. Схватив чашку, он опрокинул её на голову разъярённой тигрицы.
Фыркая и отплёвываясь, она отскочила в сторону, а Исхак пулей выскочил из клетки и захлопнул дверцу.
— Я тебе этого не забуду, — погрозил он кулаком перепуганному Назиру и исчез в кустах.
Гульча, мокрая и злая, продолжая фыркать и рычать, лизала лапы и тёрла ими голову.
— О Гульча! — вздохнул мальчик и сел на солому рядом с нею. — Доведёшь ты меня до беды.
Но тигрица вместо ответа прислонилась к плечу Назира и лизнула его в ухо шершавым, как тёрка, языком.
Однако она долго не могла успокоиться. Первая борьба и вкус человеческой крови взволновали её. Она долго ходила по клетке, била себя хвостом по бокам так, что далеко были слышны удары. Ночью она не раз вставала и подходила к решётке.
Назир тоже вставал и начинал её ласкать и успокаивать. Худенькому четырнадцатилетнему мальчику и в голову не приходило, что лапы с острыми когтями могли быть опасны и ему. Клыки тигрёнка блестели при лунном свете, но Назир ласково гладил сморщенные губы, и они, закрывая клыки, смыкались. Гульча опускала голову и со вздохом ложилась на матрасик. Она занимала его уже целиком, и Назир ютился около неё на куче соломы.
А взгляд Исхака с тех пор ещё упорнее давил Назира. Разговаривать с мальчиком он перестал совершенно, только приказывал отрывисто, а к клетке тигрёнка совсем не подходил.
Время шло. Уже листья опали в саду, и недалёк был первый снег. Ночи стали такими холодными, что Назир дрожал на соломе и жался к тёплому боку зверя, всё не решаясь уходить в дом и оставлять в одиночестве своего друга.
А Гульча становилась совсем взрослой тигрицей.
Однажды утром, когда деревья впервые покрылись серебристым инеем, Гульча в волнении вдыхала морозный воздух и была особенно возбуждена. Она каталась по полу, ловила Назира за ноги и так просилась из клетки, что он не мог ей отказать и открыл дверцу.
Тигрица мелькнула в кустах, точно молния, и пропала. Обеспокоенный Назир кинулся за ней.
— Гульча! — звал он её. — Джаным, иди сюда! Да куда же ты запропастилась?
Он бежал, всё больше пугаясь, звал, кричал. Выбежав на главную аллею, он остановился, похолодев от ужаса: по аллее, как всегда медленно и важно, приближался к нему в шёлковом белом с зелёными полосами халате Мустафа-бек.
А за кустом блестел полосатый бок и змеился длинный золотистый хвост. Расшалившейся тигрице понравился полосатый халат министра, ей захотелось поиграть с ним.
У Назира пересохло во рту.
— Гульча, — прошептал он и кинулся вперёд, но было уже поздно. Гульча прыгнула, жёлто-полосатое смешалось с зелёно-белым. Раздался испуганный крик, и министр кубарем покатился по песку дорожки.
Гульча была довольна: тррр… — как славно рвётся шёлк халата, гораздо приятнее, чем грубая материя одежды Назира.
Она с шаловливым рычанием рвала и трепала полы одежды, не обращая внимания на то, что её тормошит и пытается оттащить помертвевший от ужаса Назир.
Мальчик громко плакал.
— Гульча, — звал он. — О Гульча, джаным!
Наконец Мустафа-бек, позабыв о своём достоинстве и важности, закричал так громко, что Гульча, напуганная, отскочила, и Назир успел схватить её за шею.
Не в силах больше говорить и двигаться, мальчик увидел, как перед ним мелькнула чёрная борода Мустафы-бека и изодранные, перепачканные полы его халата.
Министр трусливо бежал, а сзади, еле поспевая за ним, неслись целой толпой слуги. Во время «побоища» они молча сидели в кустах и наблюдали за происходящим, теперь же громко кричали о необходимости страшной расплаты с тигрицей и «сыном шайтана».
А «сын шайтана», крепко обняв голову тигрицы, обливал её горькими слезами.
— О Гульча! — причитал он. — Джаным, что теперь с нами будет!
Крики и возня смутили тигрицу. Она без сопротивления позволила отвести себя в клетку и смирно легла там в уголке, положив голову на колени Назира.
Мальчик дрожал и всматривался в глубину аллеи.
По дорожке пробежала и вспорхнула какая-то птица. С деревьев падали жёлтые листья.
Назира давило предчувствие беды.
Вот в конце аллеи блеснуло что-то яркое. Острые глаза мальчика различали красный халат Исхака. Он шёл медленно и крадучись. Вот блеснула расшитая бисером тюбетейка, вот ещё что-то длинное… И Назир похолодел от ужаса: ружьё!
Пальцы мальчика так и впились в шею тигрицы. Она недовольно замотала головой, стараясь освободиться.
Исхак уже стоял перед клеткой, и мрачное лицо его сияло злорадством.
— Эй, ты! — скомандовал он. — Прочь из клетки! Живо, сын шайтана, а то пришибу тебя вместе с твоим полосатым зверем. Тебе увидишь, что будет, а ей голову долой! Так приказал всемилостивейший Мустафа-бек.
Исхак взвёл курок.
— Не дам! — крикнул Назир и кинулся к тигрице, закрывая её своим телом.
— Ну, так обоих вас пришибу, — ответил Исхак и, шагнув ближе, поднял ружьё.
Гульча сердито зарычала и просунула лапу сквозь прутья клетки, стараясь достать Исхака. Может быть, вид ружья напомнил ей давнюю битву на Аму-Дарье и грязный мешок — первую клетку её детства.
— Понимает! — усмехнулся Исхак и прицелился. — Уйди, говорят тебе! — предостерегающе крикнул он мальчику ещё раз.
Назир кинулся к дверце:
— Беги, Гульча, беги! — И он широко распахнул дверцу.
Раздался выстрел и жалобное рычание. На полосатой спине тигрицы показалась кровь. Оглушённая выстрелом, она метнулась из клетки и исчезла в кустах. А Назир с громким плачем упал на пол. Исхак, стиснув от ярости зубы, кинулся к нему.
— Подожди! — процедил он. — Всё расскажу Мустафе-беку! Сгниёшь в клоповнике.
Он грубо схватил мальчика за рукав и приподнял с пола.
Клоповник? Назир хорошо знал, что это значит. И, перегнувшись, он вцепился зубами в руку Исхака. Тот вскрикнул и разжал пальцы.
Мальчик кинулся бежать.
Исхак постоял несколько минут в раздумье, потом повернулся и медленно зашагал по направлению к дворцу.
Мальчик бежал куда глаза глядят. Жалость к потерянному другу смешивалась с ужасом перед тем, что ждало его, если ему не удастся убежать.
