Эрик Кольер - Трое против дебрей
Незнакомец быстро ответил на этот вопрос.
— Егерь Мотишо, охотничья инспекция Британской Ко лумбии, — представился он. — Вы Эрик Кольер, так?
— Собственной персоной. — Я поклонился. — А это моя же на и сын — Лилиан и Визи.
Егерь откозырнул, улыбнулся и сказал:
— Я уже слышал о Лилиан и Визи. — Он посмотрел на ма шину и нахмурился. — Ну, и дорога! Два прокола, сломанная рессора, вмятина на бампере и течь в радиаторе. Я заткнул ее жевательной резинкой. Какого черта вы не уберете часть камней и корней с дороги?
— Мы здесь всего десять лет, — сказал я с усмешкой. — Никак не соберемся привести в порядок дорогу, но надежды не теряем.
Егерь опустился на бревно и медленным усталым дви жением сдвинул фуражку на затылок. Он не был в форме, на нем были просто старые брюки и куртка из домотканой шерсти.
— Ничего, — сказал он, — я добрался сюда, хотя мне и при шлось гнать всю ночь. — Они еще дышат, а это — главное.
Визи осматривал автомобиль. Он был зачарован им. Он мед ленно ходил вокруг, изучая шины, бамперы и рессоры. Затем он опустился на четвереньки и заглянул под машину. Он заглянул в кабину, осмотрел приборы и ручку сцепления. Потом он отошел от машины, кивая головой, как бы удовлетворенный тем, что увидел.
Недоумевая, кто это «еще дышат», я сказал егерю:
— Заходите в дом, Лилиан моментом сварит вам кофе и при готовит перекусить. — Ему, несомненно, требовалось позавтракать.
Но он, видимо, не слышал меня. Он стоял сзади машины, открывая кузов.
— Куда вы думаете их поместить? — резко спросил он.
— Кого? — Я в недоумении посмотрел на него.
— Понятия не имеете? Вот, может быть, это объяснит вам, — он бросил мне замусоленный конверт.
Я вскрыл конверт и вытащил кусок бумаги. Слова прыгали у меня перед глазами, и, только медленно вчитываясь, я, наконец, осознал, в чем дело.
«Берегите их и ухаживайте за ними, как за детьми. Они дороже золота, и, если с ними что-нибудь случится, новых вы от нас не получите».
Больше ничего написано не было. В конце этой записки подпись: «Р. М. Робертсон, охотничья инспекция Британской Колумбии».
Я опустился на бампер машины, пытаясь собраться с мыс лями и успокоиться.
— Так это… — начал я неуверенно и замолчал, по дыскивая слова и не сводя глаз с открытого кузова маши ны, — бобры?! — выпалил я, наконец решившись произнести это слово.
— Две пары, — коротко подтвердил егерь. — Отловлены в заповеднике Боурон-Лейк для поселения на ручье Мелдрам.
И чтобы вы знали: заповедник расположен в четырехстах кило метрах к северу отсюда, и эти бобры уже слишком долго сидят в кузове. Надо их посадить в воду, и, чем скорее, тем лучше. Где вы думаете их выпустить?
Ирригационная плотина была ближайшим и наиболее под ходящим местом для поселения бобров. Каждый бобер сидел в отдельном продолговатом жестяном ящике. Мы отнесли их по одному к плотине.
— Одна пара — двухлетки, вторая — трехлетки, — сооб щил егерь, открывая подъемные дверцы ящиков.
Каждый ящик приходилось переворачивать, прежде чем пленники соглашались выйти. По одному бобры, наконец, вы шли из своих убежищ и опустились на землю, моргая от яркого света и поводя носом. Затем самый крупный, самец, по-види мому, встал на задние лапы, молитвенно сложив передние лапы на груди.
— Хорошо пахнет, не правда ли? — спросил с улыбкой егерь. — А будет еще лучше, так что поторапливайтесь.
Почуяв воду, бобер неуклюже проковылял несколько шагов по дамбе и нырнул в воду. Он ушел в глубину, оставив на воде лишь легкий след. Один за другим остальные бобры ушли в воду в том же самом месте и через несколько секунд от них не осталось и следа.
День был очень тихий, воздух был неподвижным. Зеркаль ная поверхность пруда оставалась ровной, Лилиан и я прошли немного по дамбе и остановились, глядя на воду.
Егерь вдруг как будто бы преобразился. Усталость немного прошла, он поправил фуражку и выпрямился.
— Вы, кажется, говорили что-то про кофе и яичницу с гру динкой? — спросил он.
— Три яйца или четыре? — спросил я егеря, предчувствуя, что он очень голоден.
— Смотри! — вдруг прошептала Лилиан, указывая на рябь, появившуюся на воде ярдах в шестидесяти от плотины.
Я посмотрел в ту сторону и едва успел разглядеть большую темную голову, высунувшуюся из воды. Голова исчезла, и мы услышали громкий звук, как будто что-то очень плоское удари ло по поверхности пруда. Затем все снова стихло. Мы с Лилиан смотрели друг другу в глаза. В тот момент мы оба знали, что ни один день из прошедших десяти лет не пропал даром. Бобры вернулись на Мелдрам-Крик.
Глава XIX
Три дня в напряжении. Мы волновались: приживутся ли ново селы? Это был очень тревожный вопрос, так как у нас не было ни заборов, ни барьеров, чтобы помешать бобрам уйти, куда им заблагорассудится. Они были нашими, только пока оставались на наших угодьях. Если бы бобры перешли границу, мы не смогли бы их вернуть обратно, потому что, перейдя границу наших угодий, они стали бы собственностью владельца соседних угодий.
Рано утром на четвертый день прибытия бобров я вышел за дверь набрать два ведра воды в ирригационной канаве. В то лето уровень воды у плотины оставался почти постоянным. Канава была достаточно глубокой и широкой, чтобы вместить большую часть воды, поступающей к плотине. Обычно мы оставляли в канаве воду с весны до поздней осени, так как она была всего в нескольких метрах от двери избушки. Таким обра зом, нам не надо было ходить за водой на ручей каждый раз, когда требовалось наполнить ведра.
Я подошел к канаве, остановился в недоумении и от удив ления выронил ведра. Еще вчера вечером канава была полна воды, а сейчас на дне не осталось даже лужи. Я долго не мог понять, почему канава высохла, а когда наконец понял, в чем дело, вбежал в дом и возбужденно закричал:
— Они законопатили канаву! Идемте скорее на плотину, посмотрим!
Лилиан, Визи и я поспешили вдоль канавы к плотине. Устье канавы было плотно забито палками, камышом и глиной.
— Смотри, смотри! — закричал Визи, — вон там бобер!
И в самом деле, в пятидесяти футах от плотины плыл бобер, таща в зубах ветку ивы длиной в шесть футов. Послюнявив палец, я поднял его вверх.
— Ветер дует в нашу сторону. Давайте спрячемся в кана ве, может быть, он нас не заметит.
Мы опустились в канаву и присели. Днем бобры видят очень плохо, но обоняние у них хорошее. Бобер может учуять койота на расстоянии двухсот ярдов или больше по ветру и может по чувствовать присутствие человека на еще большем расстоянии. Но если ветер дует от бобра, а человек совершенно спокойно стоит, бобер будет сидеть и причесываться или обгрызать кору с ветки на расстоянии нескольких футов, не подозревая о присутствии человека.
