Наталья Пожарицкая - Обезьяны, обезьяны, обезьяны...
В другой раз он попробовал проделать то же самое со служителем. Тот, не растерявшись, наклонился. Тогда Султан спрыгнул на землю, ухватил служителя за ремень и, громко кряхтя, стал поднимать его вверх — видно, им, как палкой, хотел сбить лакомство.
Скоро обезьяны сообразили, что прекрасно можно обойтись и без служителя, и без экспериментатора. Они стали взбираться на плечи друг другу. И теперь часто можно было наблюдать такую картину: не успеют еще подтянуть повыше шнур с бананами, а уж под ними выстраивается живая пирамида из обезьян. Вот только из-за последнего места на ней всегда происходили ссоры — тот, кто срывал банан, никогда не делился со своими приятелями.
Султан был неистощим на выдумки. Как-то он раздобыл длинную жердь и увлекся прыжками с шестом. Конечно, выглядело это несколько иначе, чем на Олимпийских играх. Он ставил шест вертикально и мгновенно взбирался на самый его верх еще до того, как палка начинала падать. Однажды он сообразил, что приятное можно совместить с полезным. И с тех пор добывал бананы, добираясь к ним по шесту.
— Ты сообразительный малый,— хлопнул его раз по плечу человек в белом халате.— А ну-ка, попробуй решить задачу посложней.
Султан ничего не понял, но на всякий случай радостно ухнул. Человек ушел. Султан посмотрел вверх. Там, подразнивая его, покачивалась на ветру связка бананов. Шимпанзе огляделся. Ни служителя, ни шеста, ни, на худой конец, Коко. Только в углу площадки валяются какие-то ящики. Султан посмотрел на бананы, на ящики, снова на бананы... И нерешительно направился к ящикам.
Это была действительно трудная задача. Еще кое-как он догадался подтащить под бананы один ящик. Покряхтывая от усердия, притащил второй. Но вот что делать с ним дальше, никак не мог сообразить. Он злился. Пинал ящик ногами. Колотил руками. Швырял оземь. Но поставить один на другой догадался только через несколько часов.
Вскоре решать эту задачу научились все обезьяны. Но каждая по-своему.
Коко, разумеется, был в своем репертуаре. Если с площадки доносились вопли, визг и грохот, можно было безошибочно решить — работает он.
Чика — отличная спортсменка больше надеялась на свою ловкость. Подтащит под бананы ящик, потом на него, на самое ребро, установит палку, и по ней пытается добраться до лакомства. Толку мало — синяков хоть отбавляй.
Зато терпеливости и тщательности Грандэ можно было подивиться. Один раз она девять часов не уходила с площадки. Переставляла ящики. Все выбирала самую устойчивую конструкцию пирамиды. Устойчивую, разумеется, с ее точки зрения. Потому что самый искусный и отчаянный акробат не рискнул бы стать на то сооружение, которое она в конце концов воздвигла.
Когда работала одна обезьяна, остальные садились в кружок и «болели» за приятеля. Особенно Султан. У него прямо-таки руки чесались, когда Грандэ неторопливо громоздила ящики. Он пританцовывал на месте, ахал, охал, ухал и все пытался что-то сделать.
Терцера и Консул в работу других обезьян не вмешивались никогда. Строить пирамиду они не умели, а потому до поры до времени сидели в сторонке и терпеливо ждали.
Проходил час, другой... Они ждали. Третий... Почесываясь и позевывая, они наблюдали за своим трудолюбивым сородичем. Наконец волнующая минута: установлен последний ящик. И когда усталый, но довольный работяга взбирается на пирамиду и уже протягивает руку к столь тяжело заработанной награде, площадку оглашает воинственный клич. Это бросаются в атаку Терцера и Консул. Да-а. Созидать они не умеют, но разрушать... В несколько минут ящичное сооружение разметено в стороны. В грохоте падающей пирамиды тонут вопли и тяжелое дыхание дерущихся обезьян. Клубы пыли поднимаются над местом баталии. А вверху мирно покачивается нетронутая связка бананов.
Все эти милые проделки обезьяньей братии заставляли исследователей хохотать порою до слез. Тем не менее ничто не ускользало от их взгляда, и все поведение обезьян тщательно протоколировалось. Результаты наблюдений и их интерпретация были изложены в работе В. Келлера «Интеллект человекообразных обезьян».
Работа эта вызвала много споров. Крупнейшие ученые сдержанно отнеслись к выводам Келлера и предложенной им интерпретации поведения шимпанзе. Его не без основания критиковали за субъективизм при оценке результатов наблюдения, «очеловечивание» мотивов поведения обезьян, за слабую документацию и неубедительную аргументацию выводов исследования.
Наука о поведении обезьян, как и любая другая наука, прошла сложный путь развития. Ее история знает немало интересных открытий, но также ошибок и заблуждений. На арене ее не раз шло острое столкновение противоречивых идей, гипотез, точек зрения. И как всегда, борьба противоречий служила мощным стимулом дальнейшего развития этой области знаний. Теперь можно уверенно сказать, что каждое исследование сыграло свою роль в медленном и неуклонном продвижении человека к пониманию такого сложного явления, как поведение человекообразных обезьян.
Уже на основании всего предшествующего рассказа можно заключить, что исследование поведения обезьян от начала начал и идет по нескольким направлениям. Такие исследователи, как Ниссен, Карпентер, Хариссон, Шаллер, Гудолл и многие другие выбрали метод наблюдения животных в естественных условиях их обитания. Работы отечественных исследователей Н. Н. Ладыгиной-Котс, Г. З. Рогинского и их зарубежных коллег — Келлера, супругов Йеркс, супругов Хейс и других — тяготеют к анализу поведения антропоидов с позиций зоопсихологии. Чрезвычайно важный вклад в развитие проблемы внесли физиологи. И в первую очередь, работы И. П. Павлова и его школы. Широко известна вышедшая в свет в 1948 году работа ученика И. П. Павлова Э. Г. Вацуро «Исследование высшей нервной деятельности антропоида (шимпанзе)», в которой автор предпринял попытку перевести сложное поведение животного на язык физиологии, рассмотреть поведение с точки зрения сложного переплетения условных и безусловных рефлексов. Из этой книги вошел во все хрестоматии рассказ об опыте с шимпанзе Рафаэлем на плоту.
У Рафаэля выработали цепь условных рефлексов: взять кружку с водой, открыть кран, налить в кружку воды и потушить огонь в спиртовой горелке, за которым лежало яблоко или конфета. Со всем этим багажом знаний Рафаэля погрузили однажды на плот, плавающий по колтушинскому озерцу, и предложили ему решить знакомую задачу — погасить спиртовку и добыть себе лакомство. Кружку положили в ящик здесь же на этом плоту. Рядом с ящиком положили шест. А на втором плоту поставили бак с водой, снабженный краном.
