Василий Алферов - Утро года
— Зато спортивного интереса больше, — говорю я. — Видать, как рыба поплавок топит.
— Особливо ерш, — смеется Наумыч. — Хотя, надо правду сказать, ерш в ухе — первейшая рыба. Особенный вкус придает. Но больно уж муторно ловить эту мелюзгу. То ли дело сом! Как ввалится на полпуда, а то и на пуд, вот тебе тут и спортивный интерес — аж поджилки задрожат!
— И часто попадаются такие крупные?
— Часто не часто, а как пойду — так и есть. У меня, брат, как по заказу. Погоди, утром вот сам увидишь.
После ужина Евсей Наумыч, позевывая, сказал:
— Ну, теперь и уснуть не грех.
— А не проспим?
— Кого, сомов?
— Да.
— Никуда они, голубчики, не денутся. Снасть у меня крепкая, быка удержит. Спать можно спокойно.
Мы спрятались от комаров под марлевый полог и заснули.
А на рассвете, когда прибрежные тополя-великаны зашептались с бодрым, приятным ветерком, Евсей Наумыч заворочался. Он вылез из-под полога и, закуривая, проговорил:
— Экая благодать кругом! Никак не могу наглядеться. Вон иволга тоже пробудилась, в дудочку заиграла, шельма…
Вылез и я на свет божий. Евсей Наумыч сказал:
— Ну, брат, пойдем. Поглядишь, как я леших из омута буду выуживать. Да подмогнёшь, ежели часом неустойка случится.
Евсей Наумыч говорил уверенно и совершенно серьезно, будто бы сомы сидели в каком-то загоне и ждали поединка.
Вот и берег омута. Наумыч пристально смотрит на закидушки и шепчет:
— На всех трех есть, по шнурам вижу. — И стал тащить первую закидушку. Вдруг он сердито заворчал: — Что за оказия такая, понять никак не могу. Хоть задом наперед становись.
А когда мы, действительно, повернулись спиной к воде, то без труда увидели эту «оказию». Огромные, по ладони, лягушки, насаженные на крючки, самым спокойным образом сидели на песчаном бережке и благополучно встречали доброе июньское утро. Произошло это потому, что Наумыч, желая удивить меня редким уловом, постарался добыть самых крупных квакуш. А грузила оказались легковатые. Лягушки и выбрались из омута. Я с трудом удерживал себя от смеха. А Евсей Наумыч, взъерошенный и злой, молча сматывал закидушки. И только по дороге к дому он неожиданно заговорил:
— Подумать только, осечка произошла! Это, брат, небывалый случай в моей рыбацкой практике!.. Извольте радоваться — вылезли, шельмы, и сидят вылупя зенки. Умора, ей-богу! — Наумыч покачал головой и закатился молодым, неудержимым смехом.
Теперь мы смеялись оба.
1945 г.
Встреча на переправе
Был конец июня. Под выходной день я решил поехать на рыбалку с ночевкой. Но получилось так, что меня задержали дела и я отстал от своих приятелей. Сижу на пристани и, глядя на удаляющийся паром с рыболовами-ночевщиками, думаю, что же теперь делать? Смотрю, к мосткам подходят два паренька — одному лет четырнадцать, второму лет двенадцать. И, как говорится, рыбак рыбака видит издалека — прямо ко мне.
— Здравствуйте, дядя! — проговорили они враз. — Вы не заметили тут троих ребят с удочками и с овчаркой?
— Нет, не заметил. Наверное, уехали вон с тем паромом.
Матрос в расстегнутой рубашке подметал пол. Он посмотрел на ребят и улыбнулся.
— Придется вам, рыбаки, обратно домой идти. Ваши друзья-приятели, которые с овчаркой, часа полтора как переправились за Волгу. Так-то вот. Не надо запаздывать.
Ребята переглянулись, однако обратно уходить не собирались. Они положили аккуратно связанные длинные бамбуковые удилища, поставили корзинку, в которой виднелся плетеный садок для рыбы, сняли с плеч рюкзаки. По виду ребят, по их снасти нетрудно было догадаться, что это не уклейщики, а довольно опытные рыболовы. Говорю им:
— Я тоже вот один остался, опоздал к парому. Вам, видно, не хочется домой возвращаться?
— Не хочется, — проговорил один из мальчиков.
— Тогда давайте возьмем лодку и поедем вместе. Втроем веселее будет.
Мы познакомились поближе. Одного из них, повзрослев, звали Сашей, второго — Гришей. Они, как оказалось, были родными братьями.
Когда переехали Волгу, я предложил:
— Ну, друзья, пойдемте на Мякотное озеро. Знаете такое?
— Знаем! — в один голос ответили ребята. — Там и Банное озеро рядом, — добавил Саша, — и Студеное недалеко. Мы туда с дедушкой много раз ходили. В Мякотном и Банном линь крупный клюет.
Вечер стоял теплый, тихий. По всем признакам завтра должен быть клевный день. Путь был не ближний, но мы, оживленно разговаривая, не заметили, как дошли до места.
Солнце медленно склонялось к горизонту. В озере, как в огромном зеркале, отражались прибрежные деревья и кустарники. Из камышей вылетела кряква, немного покружилась над водой, потом опять опустилась в камыши, к утятам.
Мы облюбовали место, положили на берег наше снаряжение.
— Вот что, ребята, — сказал я. — Дотемна остается два часа. За это время мы должны наловить рыбы на уху, набрать дров, подготовить место для костра и ночлега. Успеем?
— Успеем, — уверенно сказал Гриша, вынимая из корзины маленький топорик. — Я у них с дедушкой, — показал он на Сашу, — всегда за кострового. Вы рыбачьте, а я дрова пойду собирать и место буду готовить к ночлегу.
— А может быть, тебе на вечерней зорьке порыбачить хочется? — спросил я. Но Гриша ничего не ответил, махнул рукой и побежал в кустарник.
— Он любит рыбачить только по утрам, — сказал Саша, разматывая удочки. — А потом купается, делает зарисовки. Он у нас художник.
Я сидел метрах в десяти от Саши. Однако видеть друг друга мы не могли, потому что нас разделял кудрявый куст тальника, росший у самого берега. Мне интересно было знать, как Саша забрасывает лесу с насадкой — по-настоящему или с шумом. И я все время прислушивался. Шума не было слышно.
Прошло около часа. У меня в садке плескались три окуня и один карась. Однако хотелось поймать линя, а он, как нарочно, не попадался.
Но вот на крайней удочке поплавок дрогнул, лег набок, потом немного покачался и пошел в сторону. «Наверное, линь», — подумал я и сделал подсечку. Леса натянулась, удилище пружинило. Недалеко от берега рыба еще раз попробовала избавиться от крючка, сильно взметнулась вверх, подняв брызги, но тут же угодила в подставленный мною сачок. Это был действительно линь. Саша, конечно, слышал всплески рыбы, и я думал, что он сейчас же прибежит ко мне и станет восторгаться. Но он не пришел, и тут я окончательно убедился, что Саша — настоящий рыболов.
Настала пора готовить уху. Кончив рыбачить, я поднялся на высокий берег и сказал Саше:
