Ян Линдблад - Мир Книги джунглей
В сумерках один кабан едва не ворвался в наше убежище, открытая дверь которого смахивала на входное отверстие верши. В последнюю секунду зверь фыркнул, повернулся кругом и ускакал, выражая громким хрюканьем недовольство судьбой, подстраивающей ему неожиданные каверзы.
Дождались мы и тигра, но он удалился, тихо ворча. Должно быть, насмотрелся на фотографов в железной рамке.
Пиа вскоре уснула, а я лежал и вслушивался в звуки, доносившиеся до меня с окружающей луговины. Переливчатые хоры воющих шакалов, редкие крики павлинов, которых здесь больше, чем где-либо еще в Индии…
И мне вспоминались прошлые новогодние вечера.
Лет 20–25 назад каждый новогодний вечер означал желанное пополнение финансов, которые у меня, как и у всякого эстрадного артиста, между летними гастролями в народных парках заметно скудели. Я мчался из одного зала в другой по Стокгольму на такси, от Дома концертов до очередного большого кинотеатра, где происходило ночное бдение по случаю Нового года. Головоломная система, в которой на счету была каждая минута, позволяла нам, артистам, выступать по нескольку раз за вечер. Отработав десятиминутный эквилибристический номер, я, весь в поту, выскакивал на декабрьский мороз и мчался на ожидавшей меня машине к следующему объекту. Как невообразимо давно это было — и как отчетливо сохранилось в памяти…
Потом новогодние вечера приняли форму, которая теперь мне представляется еще более чуждой. Чинное торжество в домашнем кругу, смокинг, шампанское в хрустальных бокалах — все это претило мне в такой же мере, как сам навязанный тогда мне жизненный уклад. И как раз в новогодний вечер всего четыре года назад я сбросил эту смирительную рубашку! «Пусть знают взрослые и дети — свобода лучший дар на свете.»
А сейчас я в засидке, Пиа мирно посапывает во сне, и меня согревает волна теплого чувства. Какой чудесный подарок для отшельника — на рождество, на Новый год, в будние дни — обрести такого товарища. Как и я, она любопытна жаждет познать природу и мир. И так печется обо мне. Явно беспокоится за меня и предпочитает быть рядом во всех рискованных ситуациях. Это трогательно и очень радостно.
С приближением мая жара и засуха в Раджастхане достигают предела — свыше 45 в тени. Мы рассчитывали поснимать тигриное семейство в Рантхамбхоре, тем более, что Фатех, не терял надежды вернуться в любимые края. Однако он задержался в Сариске, а потому в апреле мы снова отправились туда. Более сведущего проводника нельзя было пожелать себе. И как уже говорилось, Фатех не жалеет сил ради дела. Каждый день, как бы ни была насыщена его собственная программа, у нашей закрытой (от зноя) двери звучала имитация диснеевского утенка, и мы приветствовали нашего друга: на голове ковбойская шляпа, весь обвешан, будто револьверами, торчащими в разные стороны фотоаппаратами. Немного погодя джип увозил нас в раскаленные дебри Сариски.
Кто сам не испытал зноя индийского котлована, тот просто не способен представить себе совокупного действия теплового излучения накалившейся за день земли и бомбардировки солнечными лучами. Тяжелее всего к двум часам дня. Потом жара идет на убыль, достигая 37 (температура человеческого тела) лишь около 9—10 вечера!
Снять тигров оказалось непросто и в Сариске. Правда, мы вышли на следы тигрицы с детенышами, однако тигрята были еще такие маленькие, что мать не решалась водить их с собой к месту охоты, вернее, убоя, хорошо сознавая, что у ее «добычи» вскоре может появиться автобус с любопытными туристами.
А потому мы сделали ставку на тигров у водопоя; лучше всего было бы снять встречу хищника с замбарами. Шансы на успех были достаточно высоки. В Вильпатту на Шри-Ланке замбар — ярко выраженное влаголюбивое животное, он ежедневно принимает водо-грязевые ванны; в засушливом Раджастхане замбары ведут себя иначе. Олени Сариски целый день паслись в кустарнике на пропеченных солнцем, но все же овеянных ветром склонах и лишь под вечер спускались в долину на водопой. Причем спускались они большими стадами, тогда как в Шри-Ланке редко увидишь больше пяти-шести замбаров.
Фатех, умеющий ловко подкрадываться к животным на машине даже в лесу, сидел за рулем, а я стоял в открытой задней части кузова, где был установлен штатив с кинокамерой. Пиа присматривала за съемочной и звукозаписывающей аппаратурой и, как всегда, держала наготове вторую заряженную камеру.
Тигров мы видели, только свет был слишком слабый. Звери попросту были не в силах двигаться до захода солнца. Да и после захода еще долго держалась тягостная жара, так что я их вполне понимаю…
У одного водоема условия как будто особенно благоприятствовали охоте хищника на замбаров, и здесь мы обычно делали остановку во время наших вылазок. Загоним машину под развесистые деревья, создающие подобие камуфляжа, и ждем, стараясь не шуметь. Хищник часто проходил здесь, вечером мы его видели хорошо, и я снял подходящие кадры. Замбары всегда были начеку — замрут на месте и, внимательно озираясь, время от времени предупреждающе постукивают копытом по сухой земле.
Приведя нас в очередной раз к этому водоему, Фатех с озабоченным видом сказал, что в заповедник приехали важные деятели и ему скоро надо возвращаться. Поразмыслив, он нашел выход: мы можем остаться, а попозже он пришлет за нами кого-нибудь на джипе. Мы выгрузили свои причиндалы и установили штатив на прогалине, с которой открывался хороший вид на водоем. Замаскировав наше убежище кочками, срытыми вдоль дороги, чтобы не портили пейзаж, Фатех помчался к входным воротам — от водоема туда было всего полчаса езды.
Стоял тихий жаркий вечер, и, когда солнце поползло вниз, окрашивая кусты на склоне в красный цвет, появились первые замбары. Я сразу заметил, что олени держатся настороженно. Они двигались короткими этапами, осматриваясь по сторонам, то и дело останавливались и стучали копытом по земле. Может быть, нам повезло и в кустарнике по ту сторону пруда уже притаился в засаде тигр?
Фатех обещал прислать машину к шести часам, но она задерживалась, чему я был только рад. Кажется, появилась надежда снять уникальные кадры. Стрелка экспонометра отклонялась все слабее. Вот уже половина седьмого, а джипа не слышно… Но теперь даже для самой чувствительной пленки было слишком темно.
Неожиданный крик замбара ударил по барабанным перепонкам, отдаваясь в склонах. Все оленье стадо ринулось в нашу сторону, сминая кусты и высокую траву. Тигр!
Темнота не позволяла нам его увидеть. И сколько мы ни прислушивались, больше ничего не слышали. Видимо атака была неудачной.
К этому времени мрак сгустился настолько, что я еле-еле различал колючие ветви акации на краю прогалины. Восьмое апреля 1978 года, пора новолуния. В кромешной тьме я рисковал напороться глазом на шип, а потому мы собрали снаряжение и спустились на дорогу. Джип все не появлялся.
