Эрик Кольер - Трое против дебрей
Недалеко от мальчика зашевелились кусты. Лилиан поверну лась в ту сторону. Вот появилось маленькое тело, черное, круглое, покрытое мехом. Сзади следом появилось второе. Лилиан покачнулась, и сердце ее заколотилось. Медвежата приближались к спящему мальчику, не заметив его. Они легли на спину, как обычно делают все медведи, собирая ягоды, и подтягивали ветки ко рту своими маленькими лапами.
Увидев детенышей, медведица снова опустилась на четвереньки и медленно повернулась в их сторону. Вдруг она зло зарычала, и шерсть на ее загривке встала дыбом. Она почуяла кого-то: мальчика или Лилиан, может быть, обоих.
Лилиан хотелось закричать, разбудить Визи, чтобы защитить его от подступившей к нему смертельной опасности. Но она сдержалась. Если Визи проснется, сядет, начнет протирать глаза и оглядываться, его движения привлекут внимание медведицы, и она набросится на него, защищая жизнь своих детенышей.
Лилиан понимала это и приняла правильное решение: ей нужно было отвлечь внимание медведицы от мальчика. Медлен но, но спокойно она поднялась на ноги, силой воли заставляя мускулы и нервы подчиняться ей. Ее движение привлекло внимание медведицы, и она резко повернулась к Лилиан. Медленно, осторожно Лилиан отступила назад, не спуская глаз с медведицы. Теперь зверь стоял на задних лапах, оскалившись, на губах появились желтые пятна пены. Лилиан отходила назад осторожно, едва передвигаясь и пристально глядя на медведицу. Медвежата тоже увидели Лилиан, перевернулись, встали на лапы и тихо заскулили, ища мать. Увидев ее, они с криком радости бросились к ней и прижались к ее бокам. Медведица снова опустилась на четвереньки, шерсть на загривке улеглась, и злобный взгляд исчез. Она встретила детенышей ласковым урчанием и облизала их. Затем, не глядя больше ни на Лилиан, ни на Визи, звери повернулись и ушли прочь в глубину леса.
Несмотря на пережитый ужас этих страшных минут, Лилиан пошла с Визи в голубичник и на следующий день и продолжала ходить туда, пока не законсервировала на зиму сто литровых банок голубики. Только запечатав последнюю банку, Лилиан рассказала мне о встрече с медведями.
— Почему ты мне ничего не сказала?! — возмутился я, вы слушав ее.
— А что бы это дало?
— Я пошел бы с тобой в следующий раз и, может быть, пристрелил бы медведя.
— Что, медведицу с малышами? — Лилиан подняла брови. — А что стало бы с медвежатами без матери? Тебе пришлось бы и их пристрелить.
В этом выявилась изумительная черта характера Лилиан, — даже подвергаясь страшной опасности, она не могла допустить, чтобы убили медведицу с детенышами.
— Все равно надо было мне сказать, — возразил я ворчливо.
Визи занимался арифметикой, но, услышав разговор, поло жил карандаш, отодвинул стул и прислушался к спору.
— Продолжай занятия, Визи! — крикнула ему мать. Затем, тщательно сложив кухонное полотенце, которое, по правде го воря, не нуждалось в этом, она повесила его на вешалку, пригладила волосы и сказала:
— Ты ведь тоже ничего мне не рассказал о Визи и волках, не правда ли?
Визи снова положил карандаш, но теперь Лилиан промолчала.
— Почему ты не сказал мне о волках? — повторила она настойчиво.
— О волках? — обернувшись, я подозрительно посмотрел на Визи. — Это ты рассказал маме о волках?
Визи смотрел мне прямо в глаза.
— Ты же не говорил мне, что не надо.
Я снова посмотрел на Лилиан. Углы ее губ слегка припод нялись в улыбке.
— Ну-ка, объясни, почему ты не рассказал мне о волках? — теперь она говорила с усмешкой. Я пожал плечами.
— Что толку от того, что я бы тебе рассказал? Каждый раз, когда Визи отправлялся к озеру проверить капканы, ты бы сидела здесь и волновалась, не бегают ли за сыном волки.
Своим ответом Лилиан загнала меня в угол:
— Именно поэтому я тебе ничего не сказала об истории с медведицей. Иначе каждый раз, когда я отправлялась с Визи за голубикой, ты волновался бы, что нас задушит медведь.
Конечно, не следовало отпускать Визи одного на лед осмат ривать капканы. Это было прошлой зимой, в январе. Тогда мальчику не было семи лет — оставалось шесть месяцев до его дня рождения, — но он уже знал, как ставить капканы. Его рукам не хватало силы, чтобы сжать пружину, но он нашел выход из положения. Он очищал от снега валун или камень, клал на него капкан, прижимал пружину ногой, а рукой ставил защелку на тарелке с приманкой. Теперь ловушка была заряжена и могла поймать все, что коснется приманки, даже пальцы Визи, если бы он по неосторожности коснулся тарелки. Да, по всей вероятности, такое случалось и не раз, но он держал это в тайне.
Он все приставал ко мне, чтобы я пустил его ставить капканы. Наконец, против своей воли я согласился. Лилиан, однако, сказала:
— Нет, он слишком мал, чтобы ходить на лед в одиночку и возиться с капканами для норок.
«Так ли? — подумал я, стараясь заглянуть в туманное про шлое своего детства и вспомнить, в каком возрасте я впервые убил дрозда из своего малокалиберного ружья. Вероятно, мне было лет восемь, причем рядом не было никого, кроме, быть может, старшего брата, кто мог бы мне показать, как обращаться с ружьем. А Визи, как только научился передвигаться на лыжах, частенько видел, как мы с Лилиан ставили капканы».
— Не мал ли он? — повторил я. — Ничего страшного, если он поставит несколько капканов вокруг озера, здесь, около дома; это достаточно близко, чтобы мы услышали его крики, если что-нибудь случится. В конце концов ему будет чем заняться после школы и по субботам и воскресеньям. Не спорю, он — маловат, но не настолько, чтобы ему нельзя было поставить один-два кап кана. И кто знает, может быть, он поймает хорошую норку.
— Он еще слишком мал, — упрямо твердила Лилиан.
— А я уже ходил на лыжах на большое озеро, — сказал Визи и добавил: — Много раз.
Большим озером он называл озеро Мелдрам, находившееся примерно в миле от дома, что, конечно, слишком далеко, чтобы можно было услышать его крик.
Чувствуя, что я колеблюсь, Визи обратился прямо ко мне, хотя и знал, что мать решительно против:
— Неужели я не смогу поставить два-три капкана на ближ нем озере? Я уже здорово могу бегать на лыжах. Быстрее, чем ты ходишь на своих снегоступах.
Это было правдой. Я промолчал. Решать должна Лилиан. Она обдумывала свое решение минут пять, не меньше, потом сказала:
— Он и в самом деле уходит далеко на лыжах. Иногда даже слишком далеко. Вот вчера он пошел вверх по речке и пропадал около часа, а когда я спросила, где это он был, он ответил, что поднимался на гору за домом и дошел до старой берлоги, откуда мы выкурили нашего первого медведя. Это на полпути к верши не, две мили отсюда. — Тихонько вздохнув, она добавила при мирительно: — Может быть, даже лучше, если он будет занят на озере капканами. По крайней мере я буду знать, где он.
