Австралийские этюды Полет бумеранга - Гржимек Бернгард
Ботани-Бей — то место, где британское правительство в 1788 году основало первое ссыльно-каторжное поселение. Тюрьмы самой Англии в это время были уже переполнены. Причиной тому послужило чудовищное неравенство в распределении жизненных благ, толкавшее неимущие классы на нарушения законов. К тому же, после того как Америка добилась полной независимости, исчезла возможность продавать туда заключенных в качестве дешевой рабочей силы. По английскому законодательству того времени 160 видов правонарушений карались смертной казнью, а за относительно небольшие провинности приговаривали к семи — четырнадцати годам каторги или даже к пожизненному заключению. Но нас сейчас интересует не то, каким образом за несколько десятилетий арестантские колонии превратились в экономически развитые самостоятельные штаты, а как все это отразилось на эндемичном животном мире континента. И вот тут-то выясняется, что животный мир понес от этого расцвета существенные потери.
Но вернемся к миссис Бель Бенчлей и к «Парамоунт-фильму». Для нее, разумеется, коала представляли значительно больший интерес, чем судьба губернатора Артура Филлипа, управлявшего колонией ссыльных. Приобрести коала — мечта любого директора зоопарка. Мечтала об этом и Бель Бенчлей. Однако никогда еще ни один из этих забавных «плюшевых мишек» не жил где-либо вне Австралии. Объясняется это несколькими причинами, и одна из них — строгий запрет австралийского правительства на вывоз живых коала из страны. В некоторых странах полагают, что такая мера может помочь восстановить былую численность какого-либо редкого животного. Однако это только полумера. Эффекта таким способом удается достичь очень редко. Так, например, Охотничье управление Кении жаловалось, что в 1963 году ему пришлось выдать разрешения на вывоз 235 различных животных для зоопарков, а в это же самое время оно выдало около восьми тысяч охотничьих лицензий приезжим охотникам! Вот как иногда оборачивается дело!
Еще сто лет назад в Австралии было полно коала, этих милых, смешных зверьков. В те времена молодые люди частенько развлекались тем, что стреляли по этим живым мишеням. Еще бы! Ведь попасть в такую цель проще простого: коала двигается очень медленно и хорошо просматривается в редкой листве эвкалиптов. Чаще всего приходится сделать по животному несколько выстрелов, потому что оно отличается удивительной живучестью. Даже полумертвое, оно еще судорожно цепляется за ветку «рукой» или «ногой» и не падает с дерева. Пальцы коала прекрасно приспособлены для подобного хватания. Большой палец на задних лапах отставлен перпендикулярно к другим четырем, а на передних лапах в сторону отходит не один, а сразу два пальца — большой и указательный, так что ветку с одной стороны обхватывают два пальца, а с другой — три. Вот почему животные прочно удерживаются на дереве.
Охота на коала — спорт не для чувствительных сердец, потому что раненый зверек кричит и плачет и звуки эти напоминают плач беззащитного младенца.
А как жаль этих бедняг, когда они заживо сгорают! Сгорели их уже миллионы, да и сейчас сгорает немало. Происходит это из-за австралийского обычая ежегодно палить лес, чтобы расширить площадь пастбищ для все увеличивающихся отар овец.
Но лес после пожара вовсе не всегда уничтожается, как это происходит с хвойными лесами в Канаде или Европе. Эвкалипт гибнет лишь в тех случаях, когда его предварительно «окольцевали», то есть прорезали по окружности кору, чтобы соки не могли больше подниматься к вершине и дерево засохло. Вот тогда оно сгорает дотла. На неокольцованных же эвкалиптах сгорает только кора, которая у этих деревьев легко отстает от ствола и свисает клочьями со всех сторон; эвкалипты ежегодно сбрасывают старую кору и обрастают свежей. Отставшая сухая кора легко воспламеняется, и во время пожара огонь взмывает вверх по стволу. В мгновение ока высоченное дерево от корней до вершины бывает охвачено пламенем — оно словно взрывается. Такой огромный пылающий факел совершенно незабываемое зрелище. Большинство деревьев после пожара вновь зеленеет как ни в чем не бывало: ведь сгоревшая кора была уже мертвой.
Я бродил во время такого лесного пожара между деревьями и должен сказать, что зрелище это очень впечатляющее. Жаль только, что в огне погибает множество живущих на эвкалиптах мелких животных, особенно если они так медлительны, как коала.
Но даже не эти пожары главная беда для сумчатых медведей. Гораздо страшней для них то, что они обладают красивым серебристо-серым, мягким и прочным мехом. Так, например, в одном только 1908 году на рынке Сиднея было продано 57 533 шкуры коала. А в 1924 году из восточноавстралийских штатов было вывезено более двух миллионов этих шкур!
Первыми тогда опомнились Соединенные Штаты Америки и запретили ввоз шкур коала в свою страну. Австралия же продолжала бездумно разбазаривать ценности, которыми обладала. Так, в 1927 году, когда из-за хищнической охоты и болезней в штатах Новый Южный Уэльс и Виктория сумчатые медведи почти полностью исчезли, штат Квинсленд, в котором они еще встречались в относительно большом количестве, объявил «свободную охоту». За один только этот год охотникам было выдано 10 тысяч лицензий; 600 тысяч шкур этих невинных и совершенно безвредных животных вывезли за границу.
Австралиец Эллис Трутон пишет: «Кажется прямо-таки невероятным, что в цивилизованной стране такое беззащитное и к тому же редкое животное могло подвергнуться подобному безжалостному истреблению, и все только ради корыстной торговли и прибыли».
Кроме того, с 1887 по 1889 и с 1900 по 1903 год среди миллионов коала свирепствовали тяжелые эпизоотии: они умирали от глазных болезней и воспаления надкостницы, от воспаления почек и кишечных паразитов. Массовые популяции еще способны такое пережить, а вот когда животных становится мало, они могут после любой эпизоотии полностью прекратить свое существование.
В 30-х годах австралийцы наконец спохватились, и сердца их смягчились по отношению к этим последним, уже почти исчезнувшим с лица земли беззащитным животным. За ними ведь так приятно и легко наблюдать в природных условиях! Дело в том, что живут они обычно в сухом редколесье или в саванне. Если выйдешь побродить ночью (а в Австралии можно себе это позволить, так как там даже в самой дикой чащобе нет никаких опасных животных), то коала всегда легко обнаружить по голосу. Во время брачного сезона самцы ведут себя ночью довольно шумно, причем зов их звучит не очень мелодично: кажется, словно кто-то пилой перепиливает тонкую доску. Похожие звуки издает здесь еще только гигантская сумчатая летяга. Если коала осветить прожектором, они на это совершенно не реагируют, так же как днем они не обращают никакого внимания на людей. В лучшем случае они уставятся на вас с дерева своими круглыми глазами с таким же любопытством, с каким вы смотрите на них. Именно эта беззаботность и нежелание скрываться от человека многим из них стоили жизни. Что касается аборигенов, то те их убивали прямо дубинками, которые ловко забрасывали на дерево.
Словом, когда австралийцы обнаружили, что живые коала ничуть не менее красивы и ценны, чем снятые с них шкуры, они объявили этих животных охраняемым объектом природы. Однако встречается этот объект теперь только в восточной части континента — приблизительно от прибрежного города Таунсвилла к югу через Квинсленд до Мельбурна в Новом Южном Уэльсе. В глубь страны они распространяются только до западных склонов Большого Водораздельного хребта. В Южной и Западной Австралии нет больше ни одного коала. Но и в Квинсленде их число сократилось с миллионов до тысяч.
За последние десятилетия в штате Виктория неоднократно предпринимались попытки реакклиматизировать в лесах сумчатых медведей. Большинство завезенных животных было родом с острова Филлип. Там изобрели довольно ловкий способ их ловли: на конце длинной жерди укрепляется веревочная петля, которая набрасывается на шею коала, висящему высоко на дереве. Петля эта закреплена специальным узлом, который не дает ей затянуться настолько, чтобы задушить животное. С помощью такого лассо бедного мишку стаскивают с дерева, а внизу держат натянутое полотно, на которое его сбрасывают, чтобы он не ушибся. Самый тяжелый коала, которого когда-либо приходилось отлавливать на острове Филлип, весил 16 килограммов.
