Джеймс Кэрвуд - По волчьему следу
Убийства закончились только перед вечером. Сломанный Зуб и его доблестные инженеры починили наконец плотину, и вода в затоне стала снова подниматься.
В полумили выше по ручью старая выдра всползла на бревно и стала греться на последних лучах заходившего солнца. Завтра утром она опять отправится к плотине, чтобы продолжить свою разрушительную работу. Это было ее методом. Для выдры он составлял ее забаву.
Но странный и невидимый судья, по имени О-се-ки, что по верованиям и на языке индейцев значит «Дух», сжалился наконец над Сломанным Зубом и его перепуганными до смерти подданными. Потому что именно в этот самый час захода солнца Казан и Серая волчица шли вверх по ручью, настойчиво стараясь выследить сладко дремавшую на бревне выдру.
Целодневная работа, полный желудок и снопы теплого солнечного света, на котором грелась выдра, помогли ей крепко заснуть. Она лежала так же неподвижно, как и бревно, на котором она растянулась. Она была велика ростом, уже старая и почти седая. Уже десять лет, как она выказывала хитрость и ловкость, далеко оставлявшие за собою людские. Напрасно люди расставляли на нее ловушки и капканы. Изобретательные звероловы не раз устраивали для нее узенькие лазейки из камней и бревен поперек ручьев, чтобы поймать ее, но старая выдра всегда перехитряла их и избегала железных челюстей капканов, поставленных в каждом конце таких лазеек. След, который она оставила на размокшей трясине, говорил об ее размерах. Но немногие звероловы видели ее воочию. Ее мягкая, нежная шкура давно бы уже попала в Лондон, в Париж или в Берлин, если бы она сама не была так хитра. Целых десять лет прожила она на свете и все-таки избежала рук богачей.
Но сейчас было лето. Никакой зверолов не стал бы убивать ее теперь, потому что именно в этот сезон ее шкура не стоила ничего. И природа, и инстинкт уверяли в этом выдру. В этот сезон она не боялась людей, да и некого было бы бояться. Поэтому она лежала и спала на бревне, забывши обо всем, кроме покоя и солнечной теплоты.
Тихонько, чуть ступая по земле и разыскивая следы своих пушных врагов, Казан спускался по ручью. Серая волчица шла около его плеча. Они не производили ни малейшего шума, и ветер дул им навстречу, неся с собою запахи. Долетел до них и запах выдры. Казану и Серой волчице показалось, что это был запах водяного животного, крепкий и отдававший рыбой, и они приняли выдру за бобра. Они стали подходить к ней с громадной предосторожностью. И вдруг Казан увидел, что это была выдра, спавшая на бревне, и предостерег об этом Серую волчицу. Она остановилась и вытянула голову вперед, тогда как Казан все еще настойчиво продолжал свой путь. Выдра забеспокоилась. Наступали сумерки. Золотые лучи солнца уже погасли. В потемневшем лесу, в глубине, сова уже прокричала своим низким голосом привет ночи. Выдра глубоко вздохнула. Ее морда с бакенбардами завертелась. Она пробудилась и стала потягиваться, когда вдруг налетел на нее Казан. Лицом к лицу, в честном бою, старая выдра могла бы постоять за себя превосходно. Но в данном случае она была застигнута врасплох. К тому же она в первый раз за всю свою жизнь встретилась с таким злейшим своим врагом. Это был не человек, а дух О-се-ки, который накладывал на нее свою руку. А отдуха не убежишь никуда. И клыки Казана впились ей в самую глубину затылка. Она испустила дух, быть может, так и не догадавшись, кто был этим ее врагом, который так неожиданно наскочил на нее. Ибо она умерла почти моментально, и Казан с Серой волчицей отправились далее своей дорогой, все еще разыскивая врагов, чтобы разделаться с ними, того и сами не понимая, что в выдре они потеряли своего самого верного союзника, который один сумел бы выгнать из их болота всех бобров до одного.
Последовавшие затем дни становились все более и более безнадежными для Казана и Серой волчицы. Выдры теперь уже не стало, и Сломанный Зуб и все его племя теперь уже могли действовать свободно. С каждым днем вода все затопляла и затопляла понемногу местность и стала подбираться уже и к куче валежника. К средине июня только узенький перешеек соединял эту кучу с внешним миром. В глубокой воде бобры могли действовать теперь беспрепятственно. Вода поднималась медленно, но постепенно, пока наконец не настал день, когда и этот перешеек стало тоже заливать. Ручей стал приобретать для Казана и Серой волчицы новое значение; когда они бродили вдоль него, то принюхивались к его запахам и прислушивались к его звукам с интересом, которого не видали раньше. Это был интерес с примесью боязни, потому что в той манере, с какой бобры побивали их, было что-то человечье. Да и в ту ночь, когда при ярком свете полной луны они наткнулись на колонию, которую впоследствии покинул Сломанный Зуб, они должны были быстро свернуть в сторону и отправиться на север. Так почтенный Сломанный Зуб научил их относиться с уважением именно к труду своих сородичей.
ГЛАВА XX
ВЫСТРЕЛ НА БЕРЕГУ
Июль и август 1911 года были временами больших пожаров на всем севере. Болото, на котором жили Казан и Серая волчица, и зеленая долина между двух гряд холмов избежали моря опустошительного огня; но теперь, когда они принуждены были отправиться на приключения вновь, немало прошло времени, прежде чем они перестали ощущать у себя под ногами выжженную и почерневшую землю, подвергшуюся на широком пространстве опустошению от пожаров, последовавших вскоре же после эпидемии и голода предшествовавшей зимы. Униженный и оскорбленный, изгнанный бобрами из своего родового гнезда, Казан вел свою подругу в первый раз на юг. Уже в двадцати милях по ту сторону горного кряжа они натолкнулись на обгорелые леса. Дувшие от Гудзонова залива ветры гнали непрерывное море огня к западу и не оставили за собой ни малейшего признака жизни, ни малейшей полоски травы. Слепая Серая волчица не могла видеть вокруг себя пожарища, но чувствовала его. И все ее удивительные инстинкты, заострившиеся и развившиеся благодаря ее слепоте, говорили ей, что именно на севере, а не юге находилась та благословенная страна, к которой они стремились теперь для охоты. Но три четверти собачьей крови в Казане тянули его именно на юг. И не потому, что бы он искал человека, потому что человека он считал для себя таким же врагом, каким он был и для Серой волчицы. Это был просто собачий инстинкт, который вел его на юг, как во время пожара чисто волчий инстинкт повелевал ему скрываться на север. Но к концу третьих суток Серая волчица все-таки одержала верх. Они пересекли небольшую долину между двух возвышенностей и направили свои стопы на северо-запад, в страну Атабаску, все время держась пути, который в конечном результате должен был привести их к верховьям реки Мак-Ферлан.
