Юрий Цеханович - О маленьких рыбаках и больших рыбах
Всмотревшись маленькими заплывшими глазками в наши лица, она сказала певуче:
— Проходите, милые, в комнаты, что ж вы тут стоите. Сенечка говорил мне, что ждет гостей. А я сейчас его покличу, на огороде он копается.
Мы с Федей вошли в большую, светлую переднюю. А старушка вышла на крыльцо и закричала своим певучим голосом:
— Сенечка! Сеня! Иди-и! Гости пришли!
Покричав, старушка провела нас прямо в комнату, где находился аквариум. Комната была большая и светлая. Как и во всем доме, в ней было так много цветов, что из-за них не было видно и мебели. В глубине ее на специальном столике, полускрытый цветами, стоял аквариум. Большой, больше аршина в длину, аквариум до краев был наполнен совершенно чистой прозрачной водой. Среди путаницы зеленых стеблей с просвечивающими листочками бойко плавали изумительно пестрые, яркой радужной расцветки мелкие рыбки с изумительно яркими плавниками, необычайно причудливой формы. Одни гонялись друг за дружкой по всему аквариуму, другие лениво ползали по дну, третьи, как пестрые птички, как будто сидели на ветвях подводных растений.
Но больше всего меня заинтересовал устроенный в аквариуме двухъярусный грот из окатанных водою гладких камешков и раковин. На верхушке его из кончика тонкой трубки бил фонтанчик. Струйка падала на камешки и, чуть слышно журча, ручейком стекала в аквариум. Кроме рыбок, которых было больше десятка, я заметил в аквариуме двух-трех ракушек прудовиков, плававших по поверхности воды, да несколько катушек, прикрепившихся к стенкам аквариума. Вероятно, они и здесь, как в банках у Тараканщика, очищали стекло.
Рассмотрев все это, я перевел дух и взглянул на Федю. Вижу, и ему аквариум понравился: щеки у него раскраснелись и глаза из-под длинных ресниц блестят.
В это время в передней послышались шаги, и мужской басистый голос сказал:
— Мать, дай же мне помыться!
Старушка быстро-быстро засеменила из комнаты. Вообще, несмотря на свою тучность, она двигалась очень проворно.
Мы остались одни.
— Вот смотри, — сказал я Феде, — рыбки по песку ползают, а мути не поднимают. В наших банках сейчас бы всю воду замутили. Почему это?
— Не знаю, Шурик, спросим вот… А рыбки-то какие красивые!
— А фонтанчик? Тебе он нравится? Красиво ведь?..
Не успели мы с Федей и поговорить об аквариуме, как в комнату вошел сам Семен Васильевич — высокий, не старый еще человек, с блестящими белыми зубами, но с совершенно лысой головой и весь бритый, без усов и без бороды. Такие лица до революции редко попадались, тогда взрослые мужчины обязательно носили усы и бороду или, по крайней мере, одни усы.
Семен Васильевич поздоровался с нами и спрашивает густым басом:
— Ну, что? Понравилось? Это же моя игрушка! — а сам улыбается самодовольно и белые свои зубы показывает.
— Понравилось, очень. А как эти рыбки называются?
— Это же макроподы! — сказал Семен Васильевич и поглядел на нас с гордостью. Но заметив, что это название ничего нам не говорит, пояснил: — Китайская рыбка. Водится в Китае, в канавках на рисовых полях. Рис же на болотах сеют.
— А как она к вам попала?
— К нам их привозят из Германии. А я их купил в Москве. Года два-три тому назад был в Москве и купил парочку. Привез да и развел у себя. Они же у меня доморощенные. Их много было бы, но очень они гибнут пока маленькие. Выкормить их очень трудно. И холодной воды боятся. Зимой приходится подогревать аквариум. Вот сюда я лампу ставлю. — И он показал на полочку, устроенную как раз под срединой аквариума.
Рассказывал Семен Васильевич очень охотно. Ему, должно быть, редко удавалось поговорить о своем любимом развлечении. А мы его внимательно и с интересом слушали. Много он нам рассказал о макроподах — как они гнездо строят, как самец-макропод мальков оберегает и как в гнездо их переносит, когда они разбегутся.
— А вы только макроподов и держите? — спрашиваю.
— Пока только. Ведь это же интереснейшая рыбка! — и опять стал рассказывать, как трудно и интересно воспитывать мальков-макроподов.
Потом мы стали расспрашивать Семена Васильевича про аквариум, где он его достал, из чего грот сделан, как фонтанчик устроен, зачем он… Семен Васильевич подробно и с удовольствием нам отвечал и при этом широко и довольно улыбался, показывая свои белые зубы.
Интересно было его слушать, но меня все время грызла мысль, что все это нам ни к чему, аквариума у нас нет и не будет, и макроподов мы не заведем. Поэтому я постарался перевести разговор на практическую почву и задал Семену Васильевичу вопрос, который нас с Федей мучил со вчерашнего дня, как сделать, чтобы песок не мутил воду в аквариуме.
— Промыть же его надо, — сказал Семен Васильевич.
«Вот тебе на! — думаю. — Да ведь песок-то мы и так из воды брали, из речки. Чего ж его еще мыть?»
И Феде, должно быть, та же мысль пришла — он вопросительно посмотрел на Семена Васильевича.
А Семен Васильевич повторил:
— Ну да! Его промыть надо же. Чему же вы удивились?
— А как же его промыть?
Как все на свете моют — в воде же. Положить в таз, налить воды, разболтать. Мутную воду слить, налить свежей и снова разболтать… до тех пор, пока вода совсем не перестанет мутиться. Вот! А как же иначе? Иначе же нельзя же!
А я опять удивился: как просто! И как это нам самим в голову не пришло. Ведь в самом деле: «иначе же нельзя же».
Сзади нас послышался певучий голос старушки:
— Сенечка, зови дорогих гостей чаю откушать!
— Пойдемте, — сказал Семен Васильевич. — Матери слушаться надо. Я хоть и большой сын, а слушаюсь.
В маленькой столовой цветы стояли не только по всем углам, но даже на буфете. Старушка налила в стаканы чаю, сама наложила нам полные блюдечки клубничного варенья и подвинула корзинку с домашним печеньем. А Семену Васильевичу подала большую чашку, должно быть, его любимую.
За чаем я спросил у Семена Васильевича, кто это развел такое множество цветов.
— Да все я же, — сказал Семен Васильевич, — жены у меня нет, детей нет. В карты я не играю, водки не пью. А жить же надо же? Вот и живу: днем на счетах щелкаю, а по вечерам и в праздники — с цветами да с рыбами. Собака живет, кошка живет, и я живу.
Когда мы кончили чай, Семен Васильевич куда-то вышел и скоро вернулся с книгой в руках. Книга была большая, толстая, в прочном переплете, с яркими золотыми буквами на кожаном корешке.
— Вот, — сказал Семен Васильевич, — читайте! В этой книге все есть об аквариуме. Но уговор: книгу беречь, не пачкать и не трепать.
Чуть не с благоговением я принял у него из рук книгу. А Семен Васильевич вдруг снова вышел на минутку и на этот раз принес большую низкую, но очень широкую банку из толстого стекла.
