KnigaRead.com/

Александр Филиппович - Стая

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Александр Филиппович, "Стая" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

И после этих ласк опять ушел он к своим людям, к друзьям и девушкам, к отцу с матерью. И сказал родителям громко:

— Берегите пса!

Прикатил серый, заиндевелый поезд, от которого разило углем, смазкой и человеческим потом. Витька и его товарищи скрылись в отворившихся дверях вагонов, окутавшись плотными клубами пара. Паровоз прогудел, всколыхнув стоячий, будто пристывший утренний воздух, и поезд стронулся и покатил все бойчее и бойчее, постукивая на стыках колесами и взметая легкий, еще не успевший толком улежаться на междупутьях снег, и в этой, самим-то собою поднятой, метели скоро скрылся из виду, мигнув на прощание красным треугольником сигнальных фонарей последнего вагона…


На усадьбу воротился Гранат с задов. Сиганул меж жердями изгороди и ткнулся тотчас в зарод возле того его места, где вчера застал Витьку с девушкой. Натоптано было здесь вокруг и насорено сеном, а в боку зарода прорыта как бы нора. Гранат уловил запах человеческого тела, поскреб лапой и выворотил из трухи зелененькую вязаную рукавичку.

Вернулись в дом старики и старухи, чтобы доедать и допивать.

Витькин отец по малой нужде отошел за стайки и услыхал, что ли, как он, Гранат-то, балуется у зарода с рукавичкой, окликнул:

— Грана-ат?

Гранат вывернул из-за зарода горячий и веселый от забавы.

Старик прошагал к зароду. Наклонясь, поднял рукавичку, которую Гранат почему-то сообразил на снег бросить при приближении старика.

— Та-ак! — сказал вдруг старик, осмотревшись. — Чо с зародом-от натворили, чо наделали, кобеля!

С рукавичкой этою подошел он к стайке со стороны поленницы. Старуха, на время тоже оставив гостей в избе одних, чего-то, слыхать это было, хлопотала со скотиной. Старик подошел к отворенному окошку, через которое обычно выкидывали на огород теплый, парной назем, и позвал старуху:

— Гляди-ко, ма-ать, чего пес наш у зарода добыл! — И показал старухе рукавичку.

— Ну дак чо? — откликнулась на это старуха, выставляясь в окошко, моргая и сморщившись от яростного снежного света улицы, шибанувшего ей теперь в глаза.

Широко расставив лапы, Гранат издали наблюдал за стариком и старухой, чуть склоняя набок вислоухую свою, любопытную морду.

— Бабья! — сказал старик. — Вота чо!

— Ну дак чо, говорю? — снова повторила старуха.

— Чо, да не чо! — передразнил ее старик. — А как Витька наш?

— Рано ему, — осадила мужа старуха. — Обжимаются ишшо просто! Да и почем ты знаешь, что это Витька наш? И гостей чужих лишку было, да и девки всяки счас: мигни только — сама, поди подол задирать станет!

— Пес у нас, дура! — разозлился старик. — Он чужому-то на усадьбе баловством заняться не даст!

— Ну и чо? — снова заявила старуха. — Ну и чо, дак Витька? Его теперь дело мужчинское…

— Дура! — Старик распалился еще более. — Не мужик он никак покедова, а всего — парень! И с Ликою это трофимовской. Знаю! Девка скромная, а нынче все в избе шарилась, как искала чего-то, как чего-то забыла. Вот, оказывается, варежку. Я у ей такие именно вспоминаю.

— Пожалел-те кого? Скромная, как же! От отцов-то каторжников не иначе как скромные больно дочеря плодятся…

— А как и верно обидел ее Витька? И заженить скоро, да и вообще до скандалу недолго. Сама посуди, куда ж ему зажениваться пока?

— Болташь много! — не сразу ответила на это старуха и сурово захлопнула окошко.

К вечеру выпроводили гостей, и дальше сразу вроде бы направилась тихая и обыкновенная, да уж теперь в чем-то неуловимо не прежняя жизнь.

Граната никогда не держали на цепи, кроме как в ночь перед днем охоты. С вечера выходил Витька из дому с поводком, свистал ласково, и он прибегал к нему, покорный, запыхавшийся, с дрожащими от возбуждения боками, и подставлялся сам под ошейник. Это уж ясно было, что на охоту с утра. Но случалось такое лишь во время гона зайца, с сентября и до глубоких снегов. Каких-нибудь полтора… ну, два месяца продолжалось это. Теперь же, когда Витька укатил, до Граната и вовсе как бы никому никакого дела не стало. Раз в сутки вытаскивала только старуха во двор остатки щец, хлеб да труху от селедок. Хоть и была еда не всегда сытна и обильна, да зато была она надежно всякий день, а одно это уже кое-что значило.

Гранат перешел исключительно на ночной образ жизни.

Днем он отлеживался в конуре, наблюдая за жизнью двора из-под чутко полуприкрытых век, а ночью исчезал на волю через зады усадьбы, пробегая мимо зарода, который теперь, крепкой-то зимой, с каждым днем как бы на глазах таял, и тропка к нему, присыпанная сенной трухой, становилась все глубже и глубже. Он носился по сонным улочкам поселка, испугивая редких прохожих, возвращавшихся из города с ночными поездами. Фонари не отключали до утра, и улицы всегда были светлы даже в безлунные часы и в пасмурные погоды.

В одну из ночей Гранат встретился с черной низкорослой сукой с быстрыми и дикими глазами… А были то всё долгие, пустынные, прекрасные зимние ночи! С матово тронутыми морозом штакетниками, с отсверкивающими в темноте стеклами окон, с хрустом к утру леденеющих изнутри деревьев. Долгие зимние ночи, за которые успеешь обежать все дворы в округе возле двухэтажных коммунальных домов. Нет, действительно были это всё прекрасные ночи, полные множества запахов и звуков, когда люди упрятывались в черные провалы подъездов и за высокие, глухие ворота усадеб с крохотными палисадниками перед избами; ночи, когда остаешься один посреди всей этой стылой огромности поселка — ловкий, сильный, осторожный, мгновенно готовый драться за свое право пробегать по ночной улице, ни перед кем не сворачивая, выпуская на мороз жаркое, властное дыхание…

Уж перед самой весной, когда солнце нагревало днем доски конуры и оголялись от снега скаты крыш, когда от бревен и назема повалил прелый пар, а мягкий, повсюду проникающий ветер не переставая стал доносить отовсюду запахи талого снега даже хрусткими, звонкими ночами, что, вымораживая лужи, сменяли теперь дни, к Витькиным родителям стала наведываться та самая девушка, с которою в последний вечер перед уездом на службу Витька хоронился за зародом. Гранат узнавал ее по ласковым запахам, сохраненным памятью, но подошел к ней не сразу, а когда наконец решился на это, то девушка нисколько его не испугалась и не отогнала от себя, как тогда, по дороге на станцию, а погладила, почти как Витька прежде.

В дом, однако, старуха девушку не впускала, а всегда сама выносила на улицу какие-то листки. Притулясь к завалинке и подставляя листки эти под свет, падавший из окна, — а приходила она всегда почему-то в сумерках, когда мало встречаешь на улицах людей, — девушка подолгу их разглядывала, эти листки, вытирая глаза скомканным платочком. В такие-то ее приходы старуха принималась вдруг громыхать по двору ведрами или шебаршить метлой, делая вид, будто занята сильно, но в действительности — так краешком глаза зорко послеживая, как листает девушка поданные бумажки да как лицо промокает платочком.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*