Зденек Вагнер - Африканское сафари
— Ты еще не сел на задницу, пожиратель овощей! — возразил Панго, насмешливо ухмыльнувшись.
— Прекратите это безобразие! — сказал я как можно строже, едва сдерживая смех. Нет слов, очень забавно наблюдать за этими перебранками, — Что все-таки с Лукой? Вы что-нибудь узнали?
— Бвана, у нас очень мало времени! Думаю, нам пора ехать. К вечеру будем на месте, а по дороге я все расскажу, если меня не станут отвлекать, — ответил Панго, метнув в своего товарища презрительный взгляд.
Джума уже открыл было рот, чтобы продолжить перебранку, но я опередил его, отдав приказ собираться в дорогу. Загрузив «Тойоту» снаряжением и провизией примерно на пять дней, мы двинулись в путь.
Лука родом из Комоло. По дороге к нам, в Арушу Панго остановился там и узнал много интересного. Местные жители рассказали ему, что с тех пор, как Лука вернулся, он стал настоящим пьяницей и перестал работать. Хорошенько напившись, он то и дело заводил разговор о каком-то мганге[5] и о вуду.[6] Утверждают также, что леопард задрал его пятилетнего сына, после чего Лука будто бы и вовсе помешался. Панго попытался вызвать на откровенность его жену, но та отказалась говорить, объяснив это тем, что муж запретил ей рассказывать что-либо о смерти ребенка. Такой поворот заинтересовал меня, и я снова начал расспрашивать Панго:
— Что ты сам думаешь об этом?
— Думаю, бвана, что Лука замешан в поджоге. Как иначе объяснить его стремление сделать тайну из гибели своего сына? Лука отлично знает, что, если бы он сразу сообщил о случившемся, ты не отказал бы ему в помощи, приехал бы и убил этого леопарда! Ни он, ни его семья не голодали, к тому же он получал деньги за службу. Зачем же все бросать и убегать? Почему его жена ничего не говорит о смерти ребенка? Нужно заехать к Луке и потолковать с ним и его женой.
— Нет, начнем с участка. Ведь леопард именно там задрал ребенка? Кстати, это произошло до или после пожара?
— Чуи задрал мальчика до пожара, то есть около трех недель назад, — ответил Панго, немного подумав, — Я пытался узнать, не задрал ли чуи еще кого, но масаи ничего такого не слышали.
В это время мы свернули с дороги. Теперь перед нами только узкие тропки, по которым масаи сотни лет водят свой скот. А за нами видна Килиманджаро, которую закат окрашивает в ярко-розовый цвет. Это место масаи называют Хейти. Точно так же именуется дерево, растущее вокруг Голубых гор. Его сок — чудодейственное лекарство для заживления ран.
Я узнал об этом от местного проповедника-лютеранина, который учит жителей близлежащих поселков вере в единого Бога. В каждом поселке он выбирает дерево, форма кроны которого напоминает купол собора, и проводит там свои беседы. За несколько лет люди натащили под эти деревья большие камни, на которых они сидят во время проповеди. Как-то раз лютеранин надрезал ярко-зеленую кору хейти и велел мне намазать руку выделившимся соком, который по виду напоминал сгущенное молоко. Когда я растер жидкость по коже, у меня создалось впечатление, будто я намазался кремом для загара. Проповедник утверждает, что утех, кто пользуется этим средством, раны быстро заживают и не оставляют рубцов; это подтвердили и оба моих помощника: они тоже слышали о целебных свойствах сока, но попробовать его действие на себе им ни разу не довелось.
Следующие десять километров мы ехали очень быстро, чтобы попасть на наш участок до темноты. Однако сумерки опередили нас: мы только и успели, что спуститься в долину, где находился мой сгоревший дом. Решили остановиться прямо у спуска. Здесь по обе стороны тропы возвышаются каменные глыбы, образующие естественные навесы, под которыми очень удобно ночевать. На всякий случай мы поставили палатку: если рассказы о леопарде — правда, ночевка под открытым небом могла оказаться небезопасной.
Спать мы легли после скромного ужина, предварительно разведя два костра и договорившись о том, что, если кому-то приспичит выйти из палатки, он должен разбудить остальных. К счастью, ночь прошла спокойно, и утро мы встретили, потягиваясь в своих уютных спальных мешках.
Пока Панго готовил завтрак, мы свернули палатку и собрали вещи. Проверив свой карабин и дробовик двенадцатого калибра, который обычно носит один из моих помощников, я заметил, что Джума осматривает близлежащие заросли кустарника. Спустя некоторое время он вернулся и, ни слова не говоря, сунул мне в руку какой-то металлический предмет. Я рассмотрел его: это была гильза, как две капли воды похожая на ту, что вчера вечером принес Панго. Я по привычке понюхал ее.
— Она свежая, — сказал Джума, опережая мое заключение, — Думаю, прошло не больше месяца.
Я еще раз внимательно осмотрел гильзу и сравнил ее со вчерашней. Ударный механизм винтовки оставил на них одинаковый след: два углубления, расположенных одно в другом. Значит, и здесь прошел тот же браконьер!
— Если кто-то охотился, зачем стрелять из оружия такого крупного калибра?! — сказал Джума, задумчиво глядя вдаль, — Здесь не водится ни слонов, ни буйволов, ни даже львов…
— Может быть, кто-то стрелял в леопарда, которой задрал сына Луки? — предположил Панго.
— Где лежала эта гильза, Джума? — спросил я, раздумывая над тем, кто же здесь охотился.
— Пойдем покажу! — с готовностью ответил мой помощник, — Это там, на пригорке! — добавил он и махнул рукой в сторону небольшого возвышения. Прежде чем уйти, я по привычке отдал приказание:
— Панго, на всякий случай возьми дробовик и подожди нас здесь. Мы скоро вернемся.
Место, куда привел меня Джума, было словно специально создано для засады. С небольшого пригорка открывался превосходный вид на всю округу. Если нужно подкараулить зверя, лучшего места не найти.
С минуту Джума настороженно глядел вдаль, а потом сказал, показывая в сторону дерева, стоявшего метрах в шестидесяти от нас:
— Там приманка, бвана. Привязана веревкой. Значит, кто-то ловил чуи.
Я изо всех сил вглядывался в развесистую акацию, на которую показывал мой помощник, но так и не смог ничего разглядеть. Только достав бинокль, я рассмотрел кость, висящую на толстой ветке. Похоже, здесь действительно охотились на леопарда.
— Ты прав, Джума. Пойдем посмотрим.
Внимательно осмотрев место вокруг дерева, мы не нашли свежих следов леопарда. Скорее всего, приманка висела здесь уже около месяца. Это предположение подтверждали и следы когтей на стволе акации, которые были оставлены три-четыре недели назад. Судя по следам, леопард не отличался большими размерами.
— Залезь на дерево и осмотри приманку! — приказал я Джуме и подставил ему руки, чтобы, опершись, тот смог дотянуться до нижней ветви дерева.
