Николай Глебов - Колокольчик в тайге
Разбрасывая ногами песок, чудовище пронеслось мимо, но сидевший на лошади человек спрыгнул с седла и, стягивая на ходу с бритой головы малахай, направился к котятам. Видя, что котята бросились врассыпную, пытаясь спрятаться за камни, Батал улыбнулся.
— Ишь, какие храбрые, — промолвил он.
Настигнув самого маленького котенка, пастух поспешно сунул его в шапку. Второй мчался что есть духу к спасительной норе. Котенок был уже недалеко от ее входа, как вдруг почувствовал, что повис в воздухе, и, отчаянно царапаясь, укусил старика за руку. Батал шлепнул его по голове, и он притих.
Через час пастух был в своей юрте.
— Нашел верблюда? — встретила его вопросом жена, старая Зайнагарад.
— Пригнал, — весело ответил Батал. — Верблюда нашел и еще кое-что, — заявил он таинственно. Приложив малахай к уху, он лукаво промолвил: — Шевелятся. Уй, какие страшные, боюсь показывать.
— А что у тебя там, дедушка? — Мальчик и девочка, сидевшие на кошме, бросились к деду.
— Уй, шибко боюсь, кусаются.
— Да показывай скорей, — тормошили они деда.
— Погодите, — добродушно улыбаясь, Батал приоткрыл край шапки.
— Котенок! — воскликнули радостно ребята.
— Где ты его, дедушка, взял?
— В степи. — Пока старик рассказывал о гибели манулы, из малахая высунулась голова котенка и уставилась любопытными глазами на девочку, потом показался более крупный котенок. Сложив передние лапки на опушку шапки, они дружно замяукали.
— Покормить их надо, — сказала бабушка Зайнагарад. — Асыл, — обратилась она к внучке, — налей в блюдце молока.
Девочка торопливо подошла к кувшину и, наполнив до краев блюдце, поставила его возле деда. Батал вытащил из малахая котенка. Манул, сердито урча, прилагал все усилия, чтобы укусить его за руку. Передавая его внуку Джанпасу, дед сказал:
— Бери осторожнее, этот сердитый и смелый, настоящий Коркыбас[5].
Мальчик взял манула на руки и сунул мордочкой в блюдце. Коркыбас фыркнул и попятился.
— А этого котенка назовем Монкулей[6], — продолжал Батал, поглаживая серебристую шкурку второго котенка.
Девочка была в восторге.
— Дедушка, ты мне подаришь его?
— Да, да, играй. Этот котенок ласковый, он скоро привыкнет к тебе.
Асыл поставила маленькую Монкулей к блюдцу и слегка наклонила ее голову. Котенок начал лакать. Коркыбас скосил глаза на сестру и, не устояв от соблазна, пополз к блюдцу. Вылизав все до капельки, котята попятились из людского круга. На ночь Коркыбас забился под сундук. Монкулей же доверчиво улеглась на постели девочки и, свернувшись в клубок, мурлыкая, закрыла глаза — уснула.
Ночью все проснулись от страшного грохота. Оказалось, Коркыбас забрался в самоварную трубу, вместе с нею свалился с полки и, весь испачканный сажей, в испуге метнулся на адыс (деревянная решетка, где коптится сыр) и опрокинулся вместе с ним на очаг. Мяукая, он заметался по юрте и, наконец, перепуганный спрятался вновь под сундук. Но где же Монкулей? Вскочив с постели, Асыл позвала Монкулей:
— Кыс-кыс-кыс!
Монкулей не показывалась. Девочка встряхнула одеяло, подушки, посмотрела за сундуком, заглянула под него и увидела лишь злобные глаза Коркыбаса. Монкулей нигде не было. Асыл заплакала. Старая Зайнагарад стала ее утешать.
— Спи, утром найдем.
— А если она убежала? — говорила она.
— Нет, не убежит: раз Коркыбас здесь, значит и Монкулей в юрте. Видимо, она забилась куда-нибудь от страха. Ведь ты сама видела, что наделал Коркыбас.
Девочка долго не могла уснуть. Ей было так жаль серебристую Монкулей с красивыми черными кольцами на хвосте!
Утром, когда дети еще спали, Зайнагарад и Батал принялись искать исчезнувшую Монкулей.
— Куда она девалась? — удивлялись старики.
Старый Батал, кряхтя, стал обуваться и вдруг почувствовал в сапоге что-то мягкое. Он поспешно выдернул ногу из голенища.
— Вот где она, беглянка! — воскликнул Батал и вытряхнул из сапога перепуганную Монкулей. Бабушка взяла котенка и положила к спящей Асыл. Но Монкулей не лежалось. Прыгая, как мячик, она добралась до дремавшей Асыл и стала играть ее косичками. Увлекшись игрой, котенок изо всей силы тянул Асыл за косы, сердито урчал. Быстро откинув одеяло, Асыл взяла его на руки и, прижав к груди, стала гладить спинку. Глаза девочки сияли. Чувствуя ласку, маленькая манула нежно замурлыкала и закрыла глаза.
Зато Коркыбас никак не привыкал к Джанпасу. Когда мальчик пытался извлечь его из-под сундука, манул фыркал, водил хвостом и угрожающе пел: — Ур-р-роо!
Прошло несколько дней. Коркыбас по-прежнему дичился людей и два раза оцарапал Джанпаса, пытавшегося взять его на руки. Но мальчик терпеливо сносил боль и ни разу не ударил его. Однажды Джанпас проснулся от чьего-то легкого прикосновения к щеке. Приоткрыв глаза, он увидел Коркыбаса. Котенок потерся о его щеку и улегся в ногах. Мальчик обрадовался. Это была его первая победа. Перед рассветом Коркыбас все же перебрался на свое излюбленное место под сундук. Совсем иначе вела себя Монкулей. Она не расставалась со своей хозяйкой и охотно забиралась на руки к старой Зайнагарад.
Второй месяц Асыл и Джанпас гостят у дедушки Батала. Сколько нового принесло им лето! Асыл собрала растения полупустыни для гербария. Правда, ей помог в этом Джанпас, который вместе с дедушкой выезжал в глубь Курая. И самое главное — они привезут домой редкий экземпляр дикой кошки. Все это интересно показать ребятам в школе. Вот только разрешит ли отец взять с собой манул? Этот вопрос волновал в одинаковой степени Асыл и Джанпаса.
Как-то Асыл сидела с Монкулей у юрты. К ней подошел Джанпас. Опустившись возле сестры, он спросил:
— Ты Монкулей с собой возьмешь?
— Да.
— Я не знаю, что делать с Коркыбасом. Он плохо привыкает к людям. Но я думаю, что добьюсь своего и мой Коркыбас станет ручным, — мальчик уверенно тряхнул головой. — А как ты думаешь, папа нам разрешит взять манул домой, в Кош-Агач? — спросил он после минуты раздумья.
— Не знаю, — ответила тихо девочка.
Приближался сентябрь. Дни становились короче. Коркыбас вырос. Крупнее стала и Монкулей. На ее пышной шкурке сильнее выступили проседь, темные полосы и выросли бачки. Оба они не уступали в ловкости и силе друг другу, но Монкулей доверчиво относилась к Асыл, а Коркыбас все еще недружелюбно поглядывал на Джанпаса и неохотно шел на зов.
В конце августа приехал, наконец, отец Джанпаса и Асыл. Увидев загорелых крепких детей, он обрадовался. — Придется вас на зиму здесь оставить, — сказал он, довольно улыбаясь.
