Р. Лоуренс - Белая пума
Казинс подвел коней к пещере, отцепил большую флягу, привязанную к седлу вороного мерина, и, подойдя к Таггарту, плеснул воду на его лицо. Тот со стоном открыл глаза.
— Ты тяжело ранен, Уолт. Я постараюсь посадить тебя на лошадь, но ты должен мне помочь. Договорились?
— Поехали, Стив! — в слабом голосе Таггарта звучала решимость. — Кошка может вернуться в любую минуту, и тогда мне конец.
Казинс поднял товарища и вывел его из пещеры. Они продвигались мучительно медленно, останавливаясь едва ли не на каждом шагу, потому что раненый был не в состоянии идти. Наконец они добрели до вороного мерина. Казинс не без усилий водрузил Таггарта на коня и привязал к седлу. Изувеченная правая рука Таггарта была зафиксирована повязкой на груди. Казинс сел на своего коня и повел вороного вниз по склону.
За время кошмарного путешествия до базы состояние Таггарта резко ухудшилось. Из охотничьего домика раненого самолетом до ставили в больницу Смитерса, где ему оказали неотложную помощь и на санитарном вертолете переправили в Ванкувер. В тот же день Таггарту ампутировали руку почти до локтя.
На следующее утро в «Горное сафари» прибыл капрал Королевской канадской конной полиции, чтобы допросить Стива Казинса. Из Смитерса до озера Муэскин-Джонни полицейский добирался на машине, несколько часов трясясь по узкой ухабистой дороге, заросшей кустарниками.
Он вовсе не обрадовался, когда узнал, что свидетель еще не вернулся с рыбалки, на которую отправился вместе с клиентом, и даже обед из свежей форели, предложенный ему Эндрю Беллом, не развеял его раздражения.
За обедом капрал сообщил Беллу, что Таггарт пока остается в реанимационном отделении.
— Допрашивать его сейчас нельзя, поэтому мы хотели бы поговорить с мистером Казинсом. — объяснил полицейский.
Казинс, как раз вернувшийся с рыбалки, услышал последнюю фразу капрала и вознамерился расспросить его поподробнее о самочувствии своего напарника. Но полицейский его опередил.
— Вы Стивен Казинс? — осведомился он, отодвигаясь от стола. Получив в ответ кивок, он продолжал, придерживаясь сугубо официального тона: — Почему вы не сообщили В полицию о случившемся сразу же?
Казинс нахмурился:
— Я думал, вам из больницы позвонили. Я-то с какой стати должен докладывать в полицию?
— Это ваша прямая обязанность. Полиции необходимо докладывать обо всех несчастных случаях. А теперь расскажите, что произошло на той горе? — Капрал вытащил из кармана блокнот с ручкой и приготовился записывать.
— Ну… — Казинс почесал голову. — Дело было так. У Уолта есть кобыла. Она недавно ожеребилась. За два дня до того, как Уолт получил травму, к нему наведалась кошка. Она пыталась выкрасть жеребенка, но собаки Таггарта подняли такой лай, что он выскочил на улицу и пульнул в воровку. Была ночь, но луна светила, и Таггарту показалось, будто он зацепил кошку. Утром он обнаружил кровавые следы, тянувшиеся в гору. Мы решили пойти за кошкой и избавить ее от мучений.
Столь длинная речь была несвойственна для немногословного Казинса. Капрал уловил фальшь в его тоне и построении фраз, будто тот заранее отрепетировал свой рассказ. Было ясно, что Казинс что-то скрывает, и, когда он замолчал, полицейский нетерпеливо взглянул на него.
— А что случилось потом? Мне нужен полный отчет, мистер Казинс. Продолжайте.
Казинс сбивчиво изложил состряпанную на ходу версию. Взяв гончих, вдвоем с Таггартом они отправились по следам. Те привели их на склон горы Игл, где они и заметили пуму. Казинс имел в виду то место, где Таггарт в действительности подстрелил пуму, только теперь он заявил, будто его напарник вновь стрелял в кошку и ранил ее во второй раз. Затем он поведал, как они обнаружили убежище зверя.
Этот рассказ они с Таггартом заранее придумали на тот случай, если их уличат в браконьерстве, но, когда речь зашла о событиях в пещере, Казинс почувствовал себя менее уверенно.
— Мы решили, что эта тварь, скорей всего, умрет в своем логове, но не хотели, чтобы она мучилась, и поставили капкан. Так вот, Уолт как раз проверял его, когда кошка вдруг выскочила непонятно откуда. Она набросилась на Уолта и, я уверен, растерзала бы его, но наша гончая, которую я держал на поводке, вырвалась и кинулась на кошку. Та убила собаку и скрылась.
Капрала не удовлетворили показания свидетеля. Однако, когда допросили Таггарта, тот рассказал полиции почти то же самое. В его версии присутствовали незначительные расхождения с показаниями Казинса, но их отнесли за счет частичного расстройства сознания, вызванного тяжелой травмой. Расследование прекратили.
На следующее утро в ведущей ежедневной газете появилась большая статья под заголовком «Свирепая пума нападает на человека», которую телеграфные агентства мгновенно распространили по всему континенту. Таггарт и Казинс прославились на всю страну и даже за ее пределами. Первого молва окрестила героем, второго — его отважным спасителем.
Эндрю Белл, довольный столь широкой оглаской, повез на самолете телерепортера с бригадой операторов к месту происшествия. Съемки велись во время полета, и на борту звучал хорошо поставленный баритон комментатора:
— Где-то внизу, под нами, прячется коварный хищник, который подстерег Уолтера Таггарта и жестоко искалечил его. Врачам пришлось ампутировать Таггарту правую руку. Мы пролетаем над бескрайними горными просторами, немногие смельчаки, что живут здесь, опасаясь за свои жизни, запирают покрепче двери и держат ружья наготове.
Благополучно вырвавшись из пещеры, раненая пума во весь опор мчалась вверх по склону, стараясь держаться под прикрытием деревьев. Она не могла бежать долго, потому что, как и у всех кошек, у нее была узкая грудь и относительно небольшой объем легких. Через несколько минут она замедлила бег.
Теперь пума брела, страдая от боли, ибо рана вновь открылась и начала кровоточить. Вскоре пума вышла на звериную тропу, пройдя по ней немного, она остановилась и бросила взгляд в сторону пещеры. Убедившись, что охотники ее не преследуют, она продолжила путь и через восемьсот метров вышла к ручью. Пуму утолила жажду, затем обработала рану и подремала урывками, не теряя бдительности.
Спустя час она поднялась и вновь напилась из ручья. Ей хотелось есть, но стремление найти новое убежище возобладало над чувством голода. Она перебралась вброд через лесной ручей и побрела по звериной тропе.
Раненая пума шла весь остаток дня и всю ночь. К утру она отдалилась от своих преследователей почти на шестьдесят километров. Сначала она поднялась на вершину Игл и по глубокому снегу перебралась на противоположный склон горы. Спустившись по склону, она набрела на ручей, который вывел ее к перевалу Телкуа и реке Зимец, вдоль которой она прошла еще двадцать пять километров.
