Леонид Родин - Путешествие в тропики
Один бразильский врач почти полстолетия назад писал о кажу: «Говорят о лечении виноградом, плодами хлебного дерева, апельсинами, лимонами, вишнями, фигами, яблоками, финиками. Все эти средства, несомненно, эффективны, особенно лечение виноградом. Однако ни один из этих плодов не может соперничать по целебным свойствам с кажу. Слабые, истощенные люди, больные экземой, ревматизмом, страдающие отсутствием аппетита и поносами, собираются летом на один из прекрасных берегов Сержипе, где желтые и красные кажоэйро (так бразильцы называют дерево кажу) образуют прекрасные леса. Напитавшись соком кажу, больные возвращаются домой упитанными, пополневшими, не похожими на тех людей, какими они были раньше. Про кажу можно сказать, что даже злоупотребление им идет на пользу».
Миска с фариньей стояла на земле…
Интересно, что у кажу съедобной является разросшаяся плодоножка. На конце ее в виде крючковато изогнутого придатка находится орешек, заключающий ядовитое семя. Рассказывают, что орешки тоже очень вкусны и вполне безопасны для человека, если их поджарить. Однако я ни разу не смог их попробовать. В продаже они бывают очень редко, так как почти полностью идут на экспорт в США. Только Сергею Васильевичу в Баие удалось их отведать.
За обедом мы спросили Жила, накормлены ли рабочие, которых он нам дал в помощь. Может быть, их позвать сюда, вероятно, они очень голодны? (Леонид Федорович их взял с утра в лес, и они до сих пор не ели.) Жил коротко ответил, что они уже поели.
Один из сопровождающих нас рабочих был мулат с черными курчавыми волосами, а второй, повидимому, метис, но с очень светлой кожей и тонкими чертами лица. Уже после ужина, случайно зайдя на кухню, я обоих застал за трапезой: у них было по алюминиевой миске фейжона; один сидел на пороге кухонной пристройки, второй — на корточках у стены; миска с фариньей, которую они подбавляли в фейжон, стояла на земле между ними. На кухне есть стол и скамейки. Но за столом сидели белые: повар и парень, пригнавший наших лошадей, которых мы оставили в лесу. Они доедали остатки нашего обеда.
От подножия до вершин
Мы пробыли в Национальном парке четыре дня и сделали за это время очень много интересных наблюдений. Дорога, пересекавшая парк, вела нас всё выше и выше, и перед нами раскрывались разнообразные картины тропического леса.
Вот дорогу неожиданно преградило упавшее дерево, которое еще не успели распилить и убрать. Этот ствол оказался для нас просто кладом. Мы на нем собрали для своего гербария более тридцати видов эпифитных цветковых растений, мхов и лишайников. Тридцать «квартирантов» только на одном дереве!
Часто попадалось нам интересное дерево, о котором я уже упоминал, — цекропия. Ее крупные лапчатые листья, образующие зонтиковидную крону, отличаются серебристым оттенком и заметны издалека на общем темнозеленом фоне леса. Но не это замечательно. В стволе цекропии имеются пустоты, в которых живут муравьи, питающиеся соком особых железок, находящихся у основания листьев. Здесь мы наблюдаем пример своеобразного «содружества» между насекомыми и растением.
Сумаума.
В тропическом лесу водится огромное количество муравьев самых различных размеров и окраски. Они в таком изобилии населяют лес, что постоянно сваливаются на путника, пробираются за шиворот, заползают в рукава и штанины, и, что самое неприятное, часто очень сильно кусаются и жалят, вызывая то боль, то зуд. Мы вполне оценили замечание русского ботаника Ю. Н. Воронова, путешествовавшего в тропических лесах Колумбии: «Под тропиками муравей в гораздо большей степени, чем хищник, грозит на каждом шагу человеку, а порою отравляет существование».
Долго стояли мы у сумаумы (Ceiba pentandra из семейства баобабовых). Ствол этого гигантского дерева, достигающий нескольких обхватов в толщину, снабжен внизу досковидными выступами. Эти выступы расходятся от дерева иногда на 3–4 метра, образуя угол с осью ствола в 40–45°. Индейцы используют эти «доски», которые им предоставляет сумаума, для устройства жилищ. Досковидные выступы — это готовые стены, остается лишь покрыть их крышей, и дом построен.
Это гигантское дерево родственно хлопчатнику. Оно уже давно завезено из Южной Америки в тропики Старого света (Ява, Цейлон, Филиппины). Разводят сумауму главным образом ради шелковистого волокна-капока. Волокно это представляет собой одноклеточные волоски длиной до 3 сантиметров, развивающиеся на внутренней части плода — коробочки. Тут уже мы видим отличие от хлопчатника, принадлежащего к другому семейству: у хлопчатника волокно развивается на семенах.
Плод сумаумы.
Внутри коробочки сумаумы помещаются семена. Они легко высыпаются, когда коробочка лопается. Капок использовался для набивки подушек, матрацев, теплой одежды. В последние десятилетия он нашел широкое применение для изготовления спасательных кругов, поясов и жилетов. В смеси с хлопком и другими волокнистыми материалами капок применяется и в прядильно-ткацкой промышленности.
Нас не переставало удивлять обилие видов растений в тропическом лесу. Мы с Леонидом Федоровичем занялись подсчетами и обмерами и получили поразительные цифры. Оказалось, что на очень небольшой площади, которую мы обмеряли — восемь сотых гектара, — произрастает более пятнадцати видов одних только взрослых деревьев. А когда мы стали изучать молодые подрастающие деревья, которые не превышали десяти метров в высоту, то убедились, что они в большинстве своем относятся уже к другим видам. Значит, на смену старым, отмирающим породам, идут совсем иные виды деревьев.
На нашем участке оказалось сравнительно мало кустарников — меньше десяти видов. Это вполне понятно, — густые кроны высоких деревьев образуют плотный сомкнутый полог, пропускающий вниз очень мало света. В тропическом лесу так мало света, что даже на самой высокочувствительной пленке снимки выходили у меня с большой недодержкой. При таком освещении внизу могут выжить только самые теневыносливые растения.
Мы решили пересчитать, сколько же всех растений приходится в среднем на один гектар тропического леса. Оказалось, что до тысячи крупных деревьев и более восьмидесяти тысяч мелких! Для сравнения укажу, что во влажных и очень густых лесах Закавказья на одном гектаре насчитывают до трехсот крупных деревьев и пятьдесят-шестьдесят тысяч мелких. Но в бразильском лесу, по нашим подсчетам, на гектаре растет еще до трех тысяч лиан с толстыми стеблями и крупной листвой. Мы не смогли подсчитать, сколько эпифитных растений было на нашем участке. Надо полагать, что несколько сот тысяч.
