Святослав Сахарнов - Рассказы и сказки
— Ушёл! — послышалось наконец в трубке.
— Кто ушёл?
Водолаз не ответил.
Белая дорожка повернула назад.
Когда водолаз вернулся к катеру, ему бросили на дно верёвочку с крючком. За верёвку вытащили питомзу, полную чёрных раковин мидий.
Они были похожи на огромные семечки.
— Почистят, сварят — будут консервы! — сказал шкипер.
Водолаз теперь ходил около самого катера. Пуф! Пуф! — шумело в телефонной трубке.
Вдруг в ней защёлкало, забормотало. Вода за кормой катера закипела, и в облаке пузырей показалась зелёная рубаха водолаза.
На ней шевелилось что-то красное, ногастое.
— Осьминог! — закричал я.
Из каюты выскочили моторист и матрос. Вместе со шкипером они подтащили водолаза к борту.
— Раз! Два! — Мы перевалили водолаза вместе с его добычей через борт.
Здесь осьминог отпустил человека, со свистом засосал в себя воздух, зашипел, начал горбиться, расти вверх. Щупальца с белыми присосками укорачивались, поджимались. В полуприкрытых белыми шторками глазах чернел испуг. Вокруг глаз сбегались морщинки.
Я поднял аппарат и сделал снимок, второй.
Теперь самое главное — снять осьминога под водой.
Водолаз разделся, и его медноголовый костюм надели на меня.
Для подводных съёмок у меня был специальный аппарат в чехле. Я взял его, и меня опустили за борт.
Надо мной засветилось серебристое небо. Это была поверхность воды.
Внизу, под ногами, зачернела, заиграла пятнами земля — морское дно.
Я повис между небом и землёй.
Над головой парил, как дирижабль, катер. Качалась спущенная с него в воду лесенка.
— Готовы? — спросил по телефону шкипер.
— Готов.
На ступеньках лесенки показались чьи-то резиновые сапоги. Потом в облаке пузырей появилось тело осьминога. Оно плавало надо мной, как большой розовый зонт.
Я начал снимать его.
Поняв, что он на свободе, осьминог сложил щупальца и поплыл вниз, раздувая и сокращая тело.
Когда он проплывал мимо меня, я опять увидел его глаза. Они были печальные и усталые. Вокруг глаз белели морщинки.
Осьминог сделал круг подо мной и сел, как на парашюте, на дно.
Невдалеке от него белела груда камней. Клубясь и раздуваясь, осьминог двинулся к ней. Он успокаивался и был уже не розовым, а серовато-зелёным. Дойдя до камней, выбрал щель поуже и начал забираться в неё. Щель была маленькая, а осьминог большой. Он плющился, тянулся, как резина, вползал.
Через минуту его уже не было видно. Потом из расселины снова показалось щупальце. Оно на ощупь выбрало плоский голыш, подняло его и скрылось, заложив камнем вход.
Дверь заперта. Теперь можно отдыхать. Можно приходить в себя. Наверное, это очень страшно — встретиться с человеком и быть вынутым из воды.
Я сказал: «Всё!» — и меня начали поднимать.
Всё. С головоногими всё.
В МОСКВЕКогда я пришёл в издательство, там долго рассматривали мои снимки.
— Так. Осьминог… Кальмары… Отлично! А где каракатицы?
— Вот тут.
— Простите, здесь одни кирпичи.
— Тогда вот тут.
— А здесь какая-то дощечка: «Вход воспрещён!» Зачем вы её сняли?
— Понимаете, тут и каракатицы есть. Только их плохо видно — они замаскировались. Вы присмотритесь.
— Где?.. Вот это?.. А-а? Смотрите какие хитрые! Отличная фотография. Мы так её и назовём: «Где каракатицы?» Ну, как лето на Дальнем Востоке?
— Кусочками.
— Вы теперь в отпуск? Ловить щук?
— В отпуск. Да что там щуки!..
Я вспомнил, как качается на воде целый голубой город, как всплывают к нему из глубины стаи кальмаров.
— Они плывут и шевелят щупальцами… — рассказывал я.
Цунами
У меня есть приятель — художник. Зовут его Коля. Приходит он как-то раз ко мне и говорит:
— Ты знаешь, я еду на Курильские острова в гости к одному знакомому. Фотокорреспонденту. Десять лет живёт в тех краях — то на одном острове, то на другом, — делает снимки для газет. Может, и ты поедешь, а? Вдвоём веселей.
Я стал было отказываться, а потом подумал и согласился.
Провожать нас на аэродром пришли все Колины родственники. У меня родственников раз-два и обчёлся, а тут набежало человек двадцать!
Родственники сдали наши вещи в багаж и стали ждать, когда объявят посадку.
На бетонном поле стояли, подняв крылья, узкие, длинные самолёты.
— Да-а, — говорили родственники, — ничего себе поездку выбрали — на Тихий океан! Учтите, там много вулканов и бывают землетрясения. Будьте осторожны! Как только начнёт трясти, ложитесь на землю.
— Хорошо, — пообещали мы, — ляжем.
— И пишите как можно чаще. Мы будем волноваться.
Они вручили нам целую пачку открыток.
Объявили посадку. Мы забрались в машину. Самолёт заревел моторами и унёс нас на восток, навстречу солнцу.
ВУЛКАН ТЯТЯМы прилетели в город на берегу океана, сели там на пароход и поплыли.
Прошёл день, другой, и вот, наконец, появились Курильские острова.
Наш пароход плыл мимо высокой горы. Она занимала половину неба.
Вершина у горы была срезана, и над ней виднелась ещё одна, маленькая, вершинка.
— Вот так горища! — сказал я.
— Это, наверное, вулкан, — сказал Коля.
Мы стояли на палубе. Была ночь. Дул сильный ветер. Белые звёзды, большие, как фонари, качались над нашими головами. Рядом с нами стоял ещё какой-то пассажир — в сапогах и в ватнике. Он всё время переминался с ноги на ногу, и от этого сапоги его ужасно скрипели.
— Вулкан Тятя, — сказал скрипучий пассажир. — Вы что, нездешние?
— Нет.
— Вы что — художник? — спросил он.
— Художник.
— То-то, я смотрю, всё время рисуете.
Впереди вспыхнул огонёк. Он словно выскочил из моря и весело замигал: свет — темнота, свет — темнота…
— Вот и маяк показался, — сказал пассажир. — Скоро придём.
Мы хотели спросить у него, не знает ли он, случайно, Колиного фотокорреспондента, но он уже ушёл: скрип-скрип…
СТАНЦИЯ ЦУНАМИУтром пароход вошёл в узкую бухту. Мы сошли с него и отправились в посёлок искать Колиного знакомого.
У нас был его адрес: «Остров Шикотан. Станция цунами».
В посёлке, видно, жили рыбаки: у причалов стояли моторные суда, около домов сушились сети, от завода на берегу шёл густой запах рыбы.
Мы остановились возле небольшого двухэтажного дома. На его двери висела дощечка: «Станция цунами».
— Вот и пришли! — сказал Коля.
На пороге показалась черноволосая девушка.
