Паулина Киднер - История барсучихи
Если сравнивать с барсучатами, у которых глаза открываются лишь через пять недель после рождения и которые выходят из норы в возрасте восьми недель, то у лисиц зрелость наступает гораздо быстрее — так диктует природа, иначе они не выживут. Хотя Дерек ухаживал за крошкой всего два первых дня, она успела привязаться к нему и всегда с энтузиазмом его приветствовала, прижав ушки и выгибаясь всем тельцем. Однако эта преданность не вызывала взаимности — Дерек показывал всем существом, что игнорирует плутовку. В трехнедельном возрасте, несмотря на поврежденную заднюю ногу, она демонстрировала чудеса ловкости. Например, захотелось Дереку сесть в кресло почитать газету, так Хейди при помощи острых коготков без труда взобралась по спинке. Сознание близости к человеку, чьего расположения она безуспешно пыталась добиться, привело ее в такое волнение, что она взяла да и выпустила ему на лоб все содержимое мочевого пузыря. Дерек вскочил будто ужаленный, а крошка одним прыжком катапультировалась в противоположный угол комнаты. Я и мальчишки уставились в пол, стараясь сохранять спокойствие, но удержаться от смеха стоило нам колоссального труда. Дерек бросился вон из комнаты, чтобы переодеть свитер, и со всей силы захлопнул за собой дверь, лишь по счастливой случайности не прищемив нос лисичке, которая, увидев, как он расстроен, собралась за ним бежать. Впоследствии мы делали все возможное, чтобы удерживать ее подальше от Дерека, но это мало помогало: все принадлежащее Дереку, что попадало ей в копи, оказывалось немедленно утащенным за кресло и там благополучно изжеванным. Симон и Дэниел обожали Хейди, и она проводила немало времени в спальнях мальчишек; ну а буфет, в котором хранились игрушки и который располагался в коридоре между их комнатами, стал ее законным местом для спанья. Между тем ей исполнилось уже два месяца, а бедро так и не встало на место; дело дошло до операции, после которой мы вынуждены были на несколько недель ограничить свободу передвижений лисички кухней.
Теперь в нижнем этаже мы сделали чайную для посетителей, а сами перебрались на второй и третий, куда ведет отдельная лестница; когда Хейди поправилась после операции, мы, выходя из жилых комнат, закрывали дверь на запор, зато по всему остальному пространству дома лисица а могла свободно бегать. Она много играла с псом Барри, а спала еще больше. Иногда мы, придя посмотреть, как ей живется, звали ее по имени. Думаете, она сразу отзывалась? Ничуть не бывало! Если она сыта и уютно свернулась где-нибудь клубочком, ни за что не явится. Тогда в голову приходила жуткая мысль: а вдруг мы неплотно закрыли дверь и она убежала туда, куда не следует? Все дружно принимались за поиски, но это все равно что искать иголку в стоге сена. Лисица блестяще владеет своим телом, подвижным будто ртуть, и просто диву даешься, в какие узенькие щели она способна проникать. Лисы нередко приспосабливают себе под жилье кроличьи норы. Порой Хейди находили в ящиках, выдвинутых на несколько дюймов, порой — за холодильниками, шкафами и прочими предметами мебели. В конце концов, нам это надоело. Черт с ней! Проголодается — начнет верещать и выдаст свое местонахождение, а там, глядишь, и сама бросится к нам как миленькая.
Дерек всегда питал страсть к крикету. Он, несомненно, сделал бы спортивную карьеру, если бы играл хоть мало-мальски прилично. Деревенский крикет он тоже как следует не освоил, потому что играют в него по преимуществу летом, а в это время года куда важнее дойка и сенокос. Только ближе к четвертому десятку он смог организовать свое время так, чтобы оставалось еще и на игру. Немалую роль сыграло то, что вместо сена мы стали заготавливать силос. С этой работой мы справлялись за несколько дней, тогда как заготовка сена требовала многих недель. Теперь Дерек каждое лето самозабвенно играет в крикет. Он питает к этой игре ту же любовь, что я — к диким зверушкам. Поскольку я особенно не утруждаю его заботами о моих питомцах, а он не заставляет меня ходить на матчи, то это устраивает нас обоих. Каждую субботу с мая по сентябрь он берет свои принадлежности и отправляется играть, позволяя себе на короткое время забыть о ферме. Кстати, игроки команды Ист-Хантспилла живут душа в душу, а поскольку чувства юмора им не занимать, то, прежде чем выйти на поле, они соревнуются, кто кого острее подденет. Стоит, к примеру, Дереку опоздать на пару минут, как его уже встречают словами:
— Что, дружище, опять гулял с барсуками? Запряг бы их лучше в повозку и приехал, хоть какая польза!
А другой встрянет:
— Да нет, не с барсуками. Небось чайкам крылья перевязывал. Хоть бы одна тебе в благодарность рыбки наловила, что ли!
Ничего не поделаешь — приходится терпеть.
Мешок со спортивными принадлежностями Дерек хранил под кроватью. Настал-таки день, когда он случайно забыл закрыть дверь.
Когда пришла суббота, Дерек надел белый костюм — цвет команды Ист-Хантспилла, — взял мешок с принадлежностями и отправился играть. Солнце светило вовсю, и те игроки, до которых еще не дошла очередь, валялись на травке, комментируя ход игры. Время от времени поляну оглашал оглушительный крик «Вот это да!!!» или «Вот те на!!!» — в зависимости от того, куда запузырил мяч тот или мной игрок. Но вот настал черед Дерека. Развязав мешок, он достал оттуда пару шикарных ненадеванных кожаных перчаток, стал натягивать и… о ужас! Сквозь изжеванную белую кожу вылез розовый большой палец, а вся команда вокруг лежит, заливаясь хохотом. Представляю, что он почувствовал, когда догадался, как все произошло… «Тебе что, крыса прогрызла?» — спросил кто-то из дружков. «Нет, лисица», — только и смог ответить Дерек. Продолжать игру было бессмысленно, смех не смолкал до самого вечера. Но, как видно, урок не пошел впрок — через несколько недель вся команда ржала снова, на этот раз по поводу красного сердечка у Дерека на спине (он натянул белый свитер на красную рубаху, а дыра, прогрызенная в свитере, имела точно вид сердца — вот и стал он червонным тузом!).
Между тем у Хейди стала все больше пробиваться рыжая шерстка, глаза обрели ярко-оранжевый цвет, а ушки навострились еще больше, это значило, что она превращается в настоящую лисицу. К концу первого месяца жизни Хейди окончательно отказалась от бутылочки; теперь стоило бросить ей кусок мяса — попробуй отними! В ней мгновенно пробуждался врожденный инстинкт — охранять свою добычу! Ведь в дикой природе детенышам ее возраста самка впервые начинает приносить пищу, и, кто ухватит самый большой кусок, тот и победитель.
У нас был заключен договор с фирмой мойщиков окон, которая каждый месяц присылала к нам бригаду. Возглавлял ее высокий блондин по имени Адриан, который был настолько хорош собой, что едва ли ему нужно было следить за своей внешностью. Когда он влез на стремянку, чтобы помыть окна изнутри, мы предупредили, что по дому бродит страшная лисица по кличке Хейди. Но он уже вымыл половину окон, а плутовка все не показывалась на глаза. Между тем она никуда не делась. Замша, которой протирают стекла, очень похожа на звериную шкуру, вот она во все глаза и следила за Адрианом — дожидалась своего часа, чтобы не упустить добычу. Протерев очередное окно, Адриан отложил замшу и взял в руки сухую тряпку. Тут из-за стула метнулась рыжая молния, схватила замшу, скользнула по подоконнику и, тормозя, вцепилась когтями в ногу Адриану. Тот завопил не своим голосом, а лисица, усмотрев в этом признак опасности, бросилась прочь, фыркая и ворча, — Адриан только и успел заметить, как она исчезает в глубине гостиной, таща за собой ветхий трофей чуть ли не вдвое больше ее самой. Потрясенный Адриан спустился со стремянки и вежливо спросил, как бы ему заполучить замшу обратно. Что-что, а отдать добычу без боя Хейди не могла! Счастье еще, что я отделалась укушенным пальцем — бросив лисице свежезамороженного цыпленка, все-таки отбила у нее замшу. Адриан снова влез на стремянку, чтобы закончить работу, но не прошло и десяти минут, как замша исчезла снова. На сей раз я бросила плутовке полотенце и заперла ее в кухне, пока Адриан не кончит. Завершать работу Адриану пришлось под жалобный вой — голос одинокой тоскующей души.
