Джеральд Даррелл - Птица-пересмешник
Ганнибал осмотрел местность на карте с помощью сильной лупы.
– Беда в том,— сказал он,— что топографические исследования горной части острова не проводились уже много лет. Правда, эти топографы — такие отъявленные пьяницы, что едва ли могут отличить омбу от дуба, а пересмешника от гуся. Но если вы верно определили местоположение долины, значит, если будет затоплена долина реки Матакама, та же участь постигнет и ее. Да, выкинули вы штуку! Как выразилась бы ее Неправдоподобие… то есть ее преподобие Длиннаяштанина, вы разворошили осиное гнездо. Прежде всего нужно связаться с Кинги и сообщить ему обо всем.
Ганнибал придвинул телефон.
– А, это вы, Наполеон?
– Да, сэ', масса Ганнибал,— ответил хриплый проникновенный голос.
– Соедини меня с Королевским дворцом, да поживей,— приказал он.
– Сию секунду, сэ',— донесся из трубки, словно кваканье лягушки из колодца, полный сомнения голос Наполеона. Он мигом соединил Ганнибала сначала с портом, потом с Домом правительства, затем с пожарной охраной и снова с портом.
– Черт возьми! — рявкнул Ганнибал.— И ты удивляешься, что король изобрел трость-письмоноску?
Наконец в трубке раздался такой хлопок, что она чуть было не взорвалась, как граната. Зато связь с дворцом была установлена, причем трубку взял сам король.
–– Простите за столь поздний звонок,— сказал Ганнибал,— но у меня для вас сообщение чрезвычайной важности. Питер Флокс и Одри Дэмиэн сделали величайшее открытие, и я думаю, вам нужно доложить об этом в первую очередь. Могли бы мы прибыть к вам и рассказать?
– Разумеется,—ответил Кинги,— коль скоро это так важно.
– Боюсь, это произведет эффект разорвавшейся бомбы,— серьезно сказал Ганнибал.— Это не телефонный разговор. Сейчас подъедем.
Когда Ганнибал и юные первооткрыватели добрались до дворца, он был весь в огнях. Гостей долго вели по длинным мраморным коридорам, наконец перед ними распахнулись огромные двойные двери и они вошли в большую гостиную, уставленную кушетками с немыслимым количеством подушек и странной неуклюжей викторианской мебелью. На одной из кушеток, почти утопая в ней, возлежал Кинги со своим сыном-наследником, принцем Та-либутом двух лет от роду. Мальчуган прыгал у папаши на животе и визжал от радости, когда родитель щекотал его. На другой кушетке сидела высокая стройная зенкалийка редкостной красоты — принцесса Матисса. Она встала, грациозным жестом поприветствовала гостей и предложила напитки, а затем взяла за руку своего не в меру расшалившегося отпрыска и легкой поступью вышла из зала.
– Ну что ж,— сказал Кинги, когда она покинула гостиную,— говорите без утайки, с чем пришли. Надеюсь, это не очередная вновь открытая для науки медуза? Право же, моим именем нельзя назвать больше чем одну.
– Нет, это не медуза,— сказал Ганнибал.— Это кое-что посущественней. Вот эта парочка лазила по долинам в районе реки Матакама и обнаружила в одной из них множество деревьев омбу и пересмешников.
В гостиной воцарилось долгое молчание. Король широко раскрытыми глазами смотрел на собеседников.
– Да вы что… издеваетесь надо мной? — выдавил он наконец.
– Нет, нет, это правда,— сказал Питер.— В это невозможно поверить, но это правда.
– Пятнадцать пар,— добавила Одри,— и все такие ручные! Они вам так понравятся, Кинги!
– И приблизительно четыре сотни деревьев омбу,— заключил Питер.
Кинги и Ганнибал обменялись долгими многозначительными взглядами.
– Так что же… Вы не считаете, что это замечательное открытие? — изумленно спросила Одри.
Ганнибал и Кинги, как по команде, встали со своих мест и принялись ходить взад-вперед по гостиной, словно часовые. Хоть Ганнибал и не был коротышкой, но по сравнению с Кинги он выглядел карликом. Измеряя шагами гостиную, они обменивались репликами, причем каждый, судя по всему, претендовал на роль адвоката дьявола.
– Так что же, вы не считаете великим событием обретение заново вашего старинного бога? — спросил Ганнибал.
– Это, конечно, вызовет трения с миссионерами,— сказал Кинги.
– С другой стороны, это вызовет проблемы с затоплением долины,— сказал Ганнибал.
– Мы не имеем права затоплять ее. Даже если мы сами захотим, общественное мнение воспротивится,— сказал Кинги.
– Но ведь птиц можно переловить и переселить куда-нибудь в другое место.
– А деревья омбу? Мы же не можем выкопать их и пересадить,— парировал Кинги.
– Если мы не затопим долину, весь наш с англичанами проект полетит к черту.
– Точно. А Лужа сядет в лужу и подхватит простуду,— сказал Кинги, зажмуриваясь от удовольствия.
– Но, с другой стороны, правительство Великобритании вряд ли будет обрадовано. Они попробуют оказать на нас давление.
Кинги и Ганнибал снова принялись вышагивать по гостиной, на сей раз не произнося ни слова.
– Конечно,— сказал Кинги.— Есть только один путь избежать этого.
– А именно? — спросил Ганнибал.
– А именно — затопить долину, не сказав никому ни слова.
– Точно,— сказал Ганнибал.
Питер и Одри, потрясенные, смотрели друг на друга.
– Но, с другой стороны,— рассудительно сказал Кинги,— имеем ли мы право лишать мир части его биологического наследия, а наш собственный народ — его старинного бога?
– Сказать по совести, я не нахожу ни одного аргумента, оправдывающего такой поступок,— заметил Ганнибал.
Кинги глубоко вздохнул. В его вздохе звучало отчаяние.
– Похоже, нам придется перестать деликатничать и поступиться интересами Лужи,— сказал он скорбным тоном, хотя лицо его так и сияло от удовольствия.
– Так вы — «за»? — спросил Ганнибал.
– Ну да, да, я «за», «за»! — с раздражением ответил Кинги.
– Вот и прекрасно,— с облегчением выдохнул Ганнибал.
– Но! — предупредил Кинги, подняв свой длинный толстый палец цвета шоколада.— Не избежать жуткой драчки! Не следует думать, что Лужа спокойно примет все как должное. Значит, дело надо провернуть с большой осторожностью, иначе он попытается скинуть меня и получится хорошенькая катавасия.
– А что, нельзя издать специальный указ? — спросила Одри.— Вы же король, как-никак!
– В том-то и дело, что нельзя,— сказал Кинги.— Мне нет равных, когда я веду себя как диктатор, но право же, должен быть иногда хоть какой-то проблеск демократии!
– Застаньте их всех врасплох, вам мой совет,— сказал Ганнибал.— В конце концов, этого они ожидают меньше всего! Первое, с чего начнете завтрашнее утро,—раструбите об этой истории местной и мировой прессе, и я гарантирую вам такой шум, что поостынут даже самые горячие защитники проекта.
