Игорь Акимушкин - С утра до вечера
Есть у колюшки еще один своеобразный танец-приказ. Исполняется он на месте, как твист. Называют его дрожащим танцем.
Когда самка с помощью самца — он ее подталкивает — протиснется в гнездо, самец немедленно исполняет свой «твист».
«Твист» колюшки — приказ нереститься. Он как бы передает самке следующее извещение: «Я и гнездо готовы принять икринки!»
В том, что это так, легко убедиться на простом опыте: удалите самца, как только самка заберется в гнездо. Она долго будет ждать сигнала, что можно начинать нерест, и не отложит ни одной икринки, пока не получит его.
Устройте ей «твист» прозрачной стеклянной палочкой, подражая дрожащему танцу самца, и самка сейчас же начнет нерест.
Так же ведут себя и самки американского лосося. Индейцы уверяют, что холостую лососиху можно заставить нереститься, если опустить в реку весло и быстро-быстро потрясти его.
Итак, мы установили, что в «хореографическом» лексиконе колюшки есть по крайней мере пять сигнальных танцев и движений:
1. Боевой танец вниз головой, который означает: «Уйди, это мой участок!»
2. Зигзагообразный танец: «Приди и будь матерью моих детей!»
3. Наклон туловища вниз: «Я согласна».
4. Распростертая поза у входа в гнездо: «Вот дверь моего дома».
5. Твист: «Отложи скорее икру, я о ней позабочусь».
Конечно, колюшки не вкладывают в свои танцы никакого смыслового значения. Танцы служат для них лишь специфическими раздражителями в цепи безусловных рефлексов, побуждающих рыбок вести себя тем или иным образом.
Отложив икру, самка догоняет стайку. Самец ее немного провожает — каков кавалер! — и спешит к гнезду.
Он вновь преображается: теперь это не бойкий танцор, а беспокойный отец семейства. Забот у него масса. Нужно и гнездо подремонтировать — неуклюжая самка его изрядно повредила, — и икринки получше спрятать под крышу. Но главная забота — вентиляция гнезда.
Чтобы икринки лучше развивались, необходим приток свежей воды. Самец подолгу стоит у двери своего дома и машет и машет грудными плавниками. Вентилирует помещение.
Вода течет через гнездо, смывает с икринок мусор и приносит им свежий кислород.
В первые дни каждые полчаса самец по три минуты проводит у входа в гнездо и гонит через него воду. Но икринки развиваются, все больше требуется им для дыхания кислорода, и к концу недели преданная своим родительским обязанностям рыбка три четверти суток дежурит у гнезда, прокачивая через него воду.
Но вот на восьмой день из икринок появляются мальки.
У самца теперь новые заботы. Детишки еще слабенькие и неопытные. Он охраняет их и следит, чтобы они далеко не уплывали. Мальки тесной стайкой следуют всюду за отцом, как цыплята за наседкой.
А если какой-нибудь «озорной» малек попытается удрать, отец бросается в погоню, хватает ртом беглеца и водворяет на место, в стайку.
Но каждый малек один раз все-таки совершает удачный побег. Пулей летит он вверх, к поверхности воды, глотает пузырек воздуха и спешит назад. Отец обычно успевает схватить его только на обратном пути.
Малек глотает воздух, чтобы наполнить им через кишечник плавательный пузырь. Без этой капельки газа тот не может функционировать. Ведь и легкие человека не станут работать, если новорожденный младенец не наполнит их с первым криком необходимой порцией воздуха.
Две недели колюшка-самец пасет своих мальков. Они подрастают и все дальше и дальше уплывают от гнезда. Самец уже не бросается за ними в погоню. Постепенно он теряет всякий интерес к своим детям — теряет и блестящую окраску — и присоединяется к компании взрослых колюшек.
А мальки начинают самостоятельную жизнь.
Идеальные отцы
Бесспорно, в состязании с цихлидами папаша-колюшка одержал бы верх. Но прежде чем присудить ему первый приз за отцовство, оценим шансы других претендентов.
Вот морской конек. Хвостик свернул бубликом, голову высоко поднял, помахивает плавником-веером и плывет вперед. Животом волны рассекает.
И не подумаешь, что морской конек — рыба. Чешуи нет. Вместо нее костяные пластинки. Хвостик цепкий, как у обезьяны. Головка как у сказочного Конька-горбунка. И плавников нет: только один спинной, похожий на веер. Рот у морского конька трубочкой. В эту трубочку, будто в пылесос, засасывает он вместе с водой свою добычу — рачков разных и червяков.
Позавтракав, морской конек возвращается в заросли водорослей. Там становится «на якорь» — обвивает хвостом стебелек и замирает в позе шахматного коня.
Был бурый, а попал в зеленые заросли — сразу позеленел. Не хуже хамелеона может морской конек перекрашиваться. Какая вокруг декорация, такого цвета и тело у него. Это чтобы враги не заметили.
Не о себе одном морской конек беспокоится. У него потомство «за пазухой».
У самцов морских коньков снизу на брюхе есть два похожих на клапаны кожных выроста. Самка откладывает икру на живот самцу, как раз между этими клапанами. Икра тут же прилипает, а клапаны начинают разрастаться, закрывают со всех сторон икру, края их смыкаются. Теперь икра надежно «упакована» в детоносной сумке на животе у самца.
Все сорок — пятьдесят дней, пока самец носит икру, она получает витамины и другие питательные вещества из кровеносных сосудов этой сумки, все равно как человеческий зародыш из материнской плаценты.
Когда мальки выведутся, морской конек ищет уединенный уголок в подводных зарослях, хватается хвостиком за стебелек и крепко держится. А его, беднягу, дугой сгибают родовые корчи. Он то изгибается назад, то гнется вперед, напрягаясь, сокращает брюшные мышцы: хочет, чтоб сумка поскорее лопнула и освободила мальков, которые в ней копошатся.
Наконец клапан разрывается вдоль, и первый бэби пролезает в дыру головой вперед. А за ним и другие юные коньки, которые все похожи на папашу, только уж очень малы.
Кузины морских коньков, иглы-рыбы, которых, наверное, каждый видел в море, тем же способом вынашивают своих детей.
Еще Аристотель писал об игле-рыбе. Он наблюдал за ней в Эгейском море у берегов солнечной Эллады: «Та рыба, которую называют белоне, в пору размножения разрывается, и из нее выскакивает малек. У этой рыбы разрыв происходит ниже желудка и внутренностей, как у змей, называемых тифине. После того как произведет свое потомство, она не умирает, и рана снова зарастает».
Самцы некоторых других морских рыб, маслюков и циклоптерусов, например, охраняют отложенную самкой икру: день и ночь лежат около нее.
Даже если место для икрометания было выбрано неудачно и, уходя вместе с отливом, вода обнажает здесь морское дно, самец остается с икрой на мели, жадно хватая ртом последние капли влаги, медленно стекающие по каменистым изломам дна.
