Иосиф Халифман - Пароль скрещенных антенн
Устраивая свои гнезда возле пасек, шершни иной раз массами нападают на пчел. Во время вылета роев эти крупные насекомые хищно кружат в небе и при каждом заходе без промаха схватывают очередную жертву. Шершень съедает пчелу с быстротой совершенно непостижимой.
Многие виды ос преследуют пчел и в улье. Так же поступает крупнотелая ночная бабочка «мертвая голова», которая писком, похожим на голос пчелиной матки, как заклинанием, открывает себе дорогу в улей. Завороженные магическим звуком, пчелы пропускают бабочку к дальним ячейкам с кормом, где она невозбранно выпивает иной раз добрую ложку меду из запасов семьи.
Если подбросить в пчелиное гнездо личинку или куколку шмеля, дикой пчелы, шершня, обитатели гнезда без промедления набрасываются на подкидышей. Десятки пчел прогрызают мягкую оболочку и быстро высасывают хоботками жидкое содержимое куколки. Уже через несколько минут от нее остается только пустой мешок, который пчелы долго переносят с места на место, пока не выбросят за леток.
Все заканчивается тем скорее, чем сильнее семья, чем больше в ней пчел.
Слабая семья отстаивает себя сравнительно вяло, и чем она слабее, тем больше бед причиняют ей всевозможные грабители и хищники. И это дается им легко, потому что отдельные пчелы сплошь и рядом не проявляют никакой заботы друг о друге.
Тысячи пчел могут сновать по воздушной трассе с пасеки в поле, пролетая мимо жалобно жужжащей в паутине пчелы. Но ни одна никогда не свернет с дороги, чтобы выручить запутавшуюся.
Сотни пчел могут безмятежно заправляться водой из лужицы, в которой рядом с ними барахтается тонущая. Ни одна ей не поможет.
Если, хотя бы перед самым летком, покрыть небольшой участок прилетной доски клеем, то в нем безнадежно завязнут какие-нибудь пчелы. Они будут изо всех сил выбираться из липкой ловушки, а остальные будут стороной обходить опасное место, причем и здесь ни одна пчела не попробует помочь погибающим.
И если пчела не выпутается из паутины сама, паук задушит ее на виду у пролетающих мимо сборщиц. Если пчела сама не выберется из воды, она утонет на виду у сотен собравшихся на водопой пчел. Если сама пчела не уйдет из клейкой западни, она погибнет здесь, на пороге своего дома.
При всем этом пчелиная семья может действовать и как целое.
В годы массового появления бабочек «мертвая голова» пчелы изнутри закрывают на ночь летки ульев, сооружая баррикады из прополиса и воска. В этих баррикадах оставляются проходы столь узкие, что толстая бабочка никак не может пройти здесь.
Оборонные действия семьи могут принимать и еще более наглядные формы.
В. К. Арсеньев в уже упоминавшемся его дневнике «По Уссурийскому краю» описывает не одиночные стычки пчел с муравьями, а подлинное массовое сражение:
«Почти весь рой находился снаружи. Вход в улей (леток) был снизу около корней. С солнечной стороны они переплелись между собой и образовали пологий скат. Около входного отверстия в улей густо столпились пчеды. Как раз против них, тоже густой массой, стояло полчище черных муравьев. Интересно было видеть, как эти два враждебных отряда стояли друг против друга, не решаясь на нападение. Разведчики-муравьи бегали по сторонам. Пчелы нападали на них сверху. Тогда муравьи садились на брюшко и, широко, раскрыв челюсти, яростно оборонялись. Иногда муравьи принимали обходное движение и старались напасть на пчел сзади, но воздушные разведчики открывали их, часть пчел перелетала туда и… преграждала муравьям дорогу».
На этом можно бы прервать рассказ, но как же не сообщить, что В. К. Арсеньев и сопровождавшие его казаки попробовали облить муравьев кипятком, но при этом вспугнули пчел!
«Мигом весь рой поднялся в воздух. Надо было видеть, в какое бегство обратились мы…» — признается автор дневника.
Итак, от налетов «мертвой головы» семья может защищаться укреплениями из прополиса, а на сражение с муравьями может подняться вся колония как одно целое.
Едва пчела ужалила врага, запах яда привлекает других пчел. Чем опаснее враг, тем больше пчел вонзают в него свои жала, тем больше новых пчел сзывает к атаке запах яда, этот беззвучный сигнал тревоги.
Ни одно живое существо в мире не имеет для самозащиты оружия, которое бы действовало так странно: поражая врага, оно в некоторых случаях может привести к гибели и защищающегося.
Самозащита пчелы нередко оказывается ее самоубийством.
Острые зазубрины, которыми снабжено жало, часто не дают извлечь его из тела противника, и пчела отрывается от атакованного врага, вырвав из себя жало.
Обычно считают, что пчела с вырванным жалом сразу же погибает.
Это необязательно.
Пчела, потерявшая жало, часто способна бывает добраться до родного гнезда, отдать приемщицам свой груз нектара, сложить обножку, собранную на цветках.
Такие пчелы способны иногда прожить еще несколько дней. В полет они уже больше не отправляются и погибают все же раньше естественного срока. И хотя применение жала часто обрекает пчелу на преждевременную смерть, тонкий стилет ее отравленного ядом оружия всегда готов к действию.
Когда какая-нибудь ящерица, уходя от опасности, оставляет свой хвост, который продолжает судорожно биться и этим отвлекает внимание обманутого врага, сама ящерица остается живой и вполне жизнеспособной. Схваченный за ногу паукообразный сенокосец спасается, оставив прищемленную конечность.
Пчела не бросает свое засевшее в теле врага зазубренное жало, а отрывается от него, нанося себе этим смертельную рану.
Правда, насекомых пчела жалит без всякой опасности для себя, так как из пронзенного хитинового панциря жало извлекается свободно.
Много миллионов лет успело прослужить пчелам их зубчатое жало, прежде чем появились на Земле птицы, звери и люди, в теле которых вязнут зазубрины тонкого стилета, приковывающие пчелу к ужаленному и вынуждающие ее отрываться одновременно и от противника и от оставляемого в нем жала.
Но к тому времени, когда появились на Земле эти новые враги, пчела давно перестала быть одиночкой, которая защищает только себя самое. Отдельная пчела обороняет теперь уже всю семью, все гнездо с тысячами его обитателей, с его общими запасами корма.
И это новое обстоятельство оказалось очень важным.
Пчелы, жалящие, к примеру, медведя, который добирается до медовых сотов, безнадежно запутываются в его густой шерсти и со злым жужжанием рвутся к цели. Пробуя сбросить напавших на него защитников гнезда, медведь давит их на себе десятками и сотнями, но жала (они отделяются вместе с частью брюшной нервной цепочки, и благодаря этому мускулы оторванного жала продолжают действовать) автоматически внедряются в кожу.
