Джеральд Даррелл - Птицы, звери и родственники
— Ну так же нельзя, — заметил Дональд, когда лай на секунду смолк. — Гости не должны доводить собак до такого скандала.
Макс встал на колени и облапил своими длинными руками неумолкающего Роджера. Я наблюдал за его действиями с некоторой долей тревоги: а вдруг Роджер не так поймет?
— Тьише ты, гавкалка, — сказал Макс прямо в ощетинившуюся, воинственную морду Роджера.
К моему удивлению, Роджер тут же замолк и стал как ошалелый лизать Макса в лицо.
— Так… хм… хотите выпить? — сказал Ларри. — Извините, что не прошу вас задержаться надолго, — к сожалению, мама больна.
— Вы очень любезны, — сказал Дональд, — очень любезны. Однако я должен извиниться за него. Что вы хотите, чужеземец.
— Ну, я, пожалуй, пойду спать, — сказала Марго и попыталась покинуть компанию.
— Ну нет! — рявкнул Ларри. — А кто будет разливать напитки?
— Не уходи, — сказал Макс, развалившись на полу с Роджером в объятиях и глядя на нее умоляющим взором. — Не отворачивай от менья свой ясный глаз!
— Ну ладно, тогда я схожу принесу выпить, — обессиленно сказала Марго.
— А я помогаль вам! — сказал Макс, отпихивая Роджера и вскакивая на ноги.
У Роджера, видимо, сложилось обманчивое впечатление, что Макс собирался провести остаток ночи, ласково укачивая его на руках у гаснущих углей камина, и ему явно не польстило, что его вот так грубо отпихнули. Он снова залился лаем.
Тут распахнулась дверь гостиной, и в дверном проеме появился Лесли в костюме Адама и с ружьем наперевес.
— Черт побери, что тут происходит?! — рявкнул он.
— Лесли, потрудись одеться, — сказала Марго. — К Ларри пришли друзья.
— Вот черт, — разочарованно заявил Лесли, — и всего-то.
Он повернулся и отправился к себе наверх.
— Напитки! — восторженно сказал Макс и, обхватив Марго, провальсировал с нею под аккомпанемент почти истерического лая Роджера.
— Умоляю, постарайтесь потише, — сказал Ларри. — Макс, будь умницей, ради Бога!
— Право, нельзя же так, — укорил Дональд.
— Пожалейте маму! — сказал Ларри, очевидно поняв, что этим-то точно можно задеть Макса за живое.
Тот немедленно прекратил вальсировать и отпустил запыхавшуюся Марго.
— Где есть ваша муттер? — спросил он. — Леди больна… Я шагайт к ней и лечить.
— Оказание помощи, — заявил Дональд.
— Я здесь, — послышался в дверях мамин голос с легкой гнусавинкой. — Что у вас тут происходит?
Она стояла в ночной рубашке, кутаясь из-за простуды в большую шаль, из-под мышки у нее свисала, тяжело дыша, ее любимица — апатичная собачонка по кличке Додо.
— Ты как раз вовремя, мама, — сказал Ларри. — Познакомься. Вот это Макс, а вот это Дональд.
Тут Дональд впервые за все время зашевелился. Он встал, промаршировал через комнату к маме, взял ее руку и почтительно склонился к ней.
— Очень рад, — произнес он. — Прошу покорно простить за беспокойство. Мой друг, знаете ли, иностранец.
— Искренне польщена, — сказала мама, собрав все свои силы.
Что касается Макса, то стоило маме переступить порог, как он раскрыл объятия и устремил на нее такой исполненный благочестия взгляд, каким, наверное, взирал крестоносец на впервые открывшиеся ему башни Иерусалима.
— Муттер! — драматически вступил он. — Вы есть муттер!
— Здравствуйте, — неуверенным голосом откликнулась мама.
— Так вы, — напрямик спросил Макс, — и есть больная муттер?
— О, всего лишь легкая простуда, — небрежно заметила она.
— Мы вас пробудили, — сказал Макс, бия себя в грудь, и глаза его наполнились слезами.
— Не «пробудили», а «разбудили», — тихо поправил Дональд.
— Пойдем, — сказал Макс и, обхватив маму своими длиннющими руками, со всей учтивостью, на какую только был способен, препроводил ее в кресло, стоявшее у камина. Затем он снял с себя пальто и нежно укрыл им мамины колени. После этого, присев подле нее на корточки, он взял ее за руку и серьезно заглянул ей в лицо.
— Что желайт, — спросил он, — что желайт муттер?
— Беспробудно спать всю ночь, — сказал внезапно вернувшийся Лесли, представ на сей раз не в столь шокирующем виде — в пижамных штанах и сандалиях.
— Макс, — строго сказал Дональд, — ты слишком увлекся. Ты, кажется, забыл, зачем мы сюда пришли.
— Ах да, — весело воскликнул Макс. — У нас чудесный новости, Ларри! Дональд решил стать писателем.
— Нужда заставила, — скромно пробормотал Дональд. — Посмотрел, как все роскошествуют. Гонорары рекой текут. Вот и я решил попробовать перо.
— Замечательно, — сказал Ларри, почему-то без особого энтузиазма.
— Я только что закончил, — продолжал Дональд, — первую главу, и мы пулей сюда, чтобы прочесть ее тебе.
— О Боже, — сказал Ларри, которого от ужаса прошиб холодный пот. — Нет, Дональд, не надо. В полтретьего утра мои способности воспринимать изящную словесность совершенно иссякли. Может, оставишь, а завтра я прочту.
— Она короткая, — сказал Дональд, не обращая внимания на мольбы Ларри и вынимая из кармана небольшой листок бумаги. — Но надеюсь, вы оцените стиль.
Ларри сердито вздохнул, и все уселись поудобнее в томительном ожидании, пока Дональд прокашляется.
— Внезапно внезапные страсти, — начал он глубоким вибрирующим голосом, — внезапно внезапное сердце, внезапно, внезапно, внезапно, внезапно в слезах. Внезапно надежда мне счастье подарит, внезапно, внезапно, разлуку прогонит любовь. Внезапно минуют печали, внезапно обнимем друг друга, внезапно, внезапно, с устами сольются уста!
Засим последовала продолжительная пауза. Все ждали, когда Дональд продолжит. Сглотнув пару раз, как будто его переполнял восторг от собственного творчества, он тщательно сложил листок бумаги и водворил в карман.
— Ну, как? — спросил он Ларри.
— Хм… по-моему, коротковато, — осторожно произнес Ларри.
— Нет, а что ты думаешь о стиле? — спросил Дональд.
— Хм… по-моему, интересен. Но я думаю, он уже давно открыт, — сказал Ларри.
— Быть того не может, — заявил Дональд. — Я открыл его только этой ночью.
— Ну, я думаю, Дональду уже хватит. Ему нельзя больше пить, — громко сказал Лесли.
— Тише, милый, — укорила его мама. — Как же вы собираетесь назвать ваш труд, Дональд?
— Я думаю, — сказал Дональд, выпучив глаза, как сова, — я думаю назвать мой труд «Внезапная книга».
— Очень ясный заголовок, — заметил Ларри. — Только, на мой взгляд, тебе еще следует поработать над образами лирических героев, возможно, несколько углубить их, прежде чем отправляться в постель.
