KnigaRead.com/

Анатолий Онегов - Где ты, речка?

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Анатолий Онегов, "Где ты, речка?" бесплатно, без регистрации.
Назад 1 2 3 Вперед
Перейти на страницу:

От каждой щуки я оставляю себе левую косточку нижней челюсти Я не ловлю много – ведь одной щуки мне вполне хватает на день. Но я хочу поймать самую большую здешнюю щуку. Я уже представляю ее себе. Она фазу остановит мою блесну. Я обязательно подумаю, что это бревно или коряга, хотя дно омута чистое. Потом «бревно» оживет, повернет от меня направо и, будто по течению, мягко и уверенно пойдет вниз.

Самую большую здешнюю щуку я так и не поймал. Вот и сейчас, в вечерних сумерках, возится она под ольхой – наверное, от этого и покачивается чуть-чуть низкий и зыбкий берег, а вслед за ним кивает вершинкой ольха.

ЯТВА

К осени малек на таежных озерах собирается в большие стаи и в хорошие тихие дни медленно ходит по озеру у самой поверхности. Часто среди малька выплескиваются белые игривые плотвички – сор ожки. Сорога идет рядом с мальком, но немного ниже. Еще ниже идет окунь, а внизу, под сорогой и окунями, короткими перебежками крадутся щуки. Эти четыре этажа рыб двигаются по озеру взад и вперед. Их путь зависит от ветра и от характера озера. Первые два этажа зовутся ятвой. Когда играет-гуляет ятва, то кажется, что озеро все время вспыхивает яркими частыми искрами. В ветер и дождь ятва западает на дно или прячется в берега. Тогда на озере мрачно и пусто.

К ятве подбираешься тихо, почти крадешься. Когда на озере есть лодка, весло не вынимаешь из воды, чтобы не шуметь. Рыба на таежных озерах не любит шума. Не любит удара топора, крика, громкого разговора и даже стука удилища по борту лодки. Лодки здесь всегда осиновые, долбленые, и каждый удар по борту такой скорлупки гремит над озером ружейным выстрелом. Тайга ловит этот выстрел, эхо перекатывается от берега к берегу, и над озером долго висит настоящая канонада. Таежная тишина не прощает шума и жестоко мстит навязчивым эхом и разбежавшейся рыбой.

На этом озере нет лодки. Я сделал плот, немного постучал топором и до вечера так и не смог подкрасться к гулявшей ятве. Сначала ятва была рядом, но с первым стуком топора по еловой сушине запала, снова показалась нескоро и далеко от берега и никак не подпускала меня к себе. Вечером я потрошил крошечных окуньков, колол в сумерках пальцы и ругал озеро… Ругал за безрыбье, за топкие берега… Потом я все-таки научился не греметь и не шуметь и наконец подкрался к ятве…

Шест лежал на плоту. Я присел на корточки и ждал, когда ветерок еще чуть-чуть подгонит мой плот к плескавшейся сорожке. Я сам, удилище, поплавок, крючок в левой руке – все было напряженным ожиданием… И вот наконец поплавок успокоился и замер на темной от еловых берегов воде…

Первой была небольшая сорожка, попалась она сразу. Потом еще и еще. Сорожки одна за другой исчезали в моем садке, их бурые спинки сливались с коричневой водой, и рыбки невидимками стояли друг над другом, уткнувшись в сетку садка.

Я приподнял поплавок, сделал побольше спуск, червь стал опускаться вниз и, не останавливаясь, утащил за собой поплавок. Окунь выплеснулся из воды ходко и испуганно, потом рванулся под плот и успокоился только в корзинке.

Окуни были очень похожи друг на друга: размер в полторы ладони, темные полоски и ярко-зеленый отлив чешуи, одинаково резкие рывки под плот. Они садились на крючок один за другим четко и жадно, будто заранее выстроились в длинную и нетерпеливую очередь… Но эта очередь вдруг оборвалась – щучья пасть раскрылась вслед за очередным окунем и уже над водой отобрала у меня и рыбу, и крючок вместе с куском лески.

Мелкая неторопливая рябь поигрывала вокруг плота, среди этой ласковой ряби беззаботно плескались небольшие сорожки… А руки у меня, наверное, тряслись, путалась леска, несколько раз падал на бревна плота металлический поводок. Наконец все готово, на крючке заходил бойкий живец, и тут же вновь появилась щука… Рыбина долго кидалась из стороны в сторону, не желая показываться мне, потом сдалась и покорно вытянулась на плоту.

Следом за щукой живцов начали хватать полосатые страшилища в жестких роговых латах – таких окуней мне приходилось видеть не часто. Их чешуя отливала тем же зеленоватым огнем, что и у других окуней, поменьше, но вели они себя куда упрямее, легко круша мою снасть и унося с собой в глубину обрывки лески, казавшейся мне до этого удивительно прочной.

К вечеру ятва редела, опускалась на дно, стихал ветерок, появлялись первые полоски тумана, и тут же объявлялись комары. Они сваливались на тебя бесчисленным хищным десантом, и ты, не успев смотать удочки и сложить в корзину рыбу, гнал плот к костру, к густому спасительному дыму.

У костра всегда хотелось долго пить чай, настоящий, таежный, с брусникой и сахаром вприкуску. А потом так же долго сидеть у догорающего костра, откинувшись к стволу ели, и вспоминать о чем-нибудь очень хорошем и большом, где-то оставленном и пока не найденном вновь…

ПЕРВЫЙ ЛЕД

Сегодня встало озеро. Лед крепчал и потрескивал, выбрасывая из трещин яркие мороженые искры-звезды. Первый лед. Первый в этом году на этом озере. И я первый, кто пробьет в этом льду круглое окошечко-лунку и заглянет туда, в таинственную глубину.

Лед уже не потрескивал под ногами. Правда, тяжелая пешня пробивала его сразу, с одного несильного удара. Я стоял уже далеко от берега. От лодки, перевернутой на берегу кверху дном, тянулись сюда, ко мне, по жесткому морозному инею осторожные следы слепого человека – человек будто на ощупь искал дорогу. На первом льду мы всегда, наверное, немного слепы от незнания льда, от солнца и ледяных искр. Я слепну еще и от тайги.

Тайга не была чисто-белой. То ли от неба, то ли от абсолютной чистоты снега и замерзшего воздуха все, что можно было назвать белым, было сейчас чуть-чуть голубым. Тайга молчала. Не было ни движения, ни звуков. Солнце тоже остановилось в морозной дымке. Это счастье – быть в мире стихнувших стихий, стихнувших после бурного северного лета и шквальной осени, быть не чужим, а своим, быть частью этой тишины – я испытывал впервые. Каждый день с первыми голубыми тенями зимнего утра я снова переживал это счастье.

Рыба тоже, наверное, по-своему переживала тогда эту тишину, переживала молча и неподвижно и совсем не ловилась. Первого льда, в нашем рыбацком понимании, в этот раз так и не было. Я оставил этот рыбацкий первый лед до следующего года и хорошо знал, что если на следующий год не будут на снегу рядом с лункой гореть на морозном солнце красноперые окуни, то я все равно обязательно испытаю снова какое-нибудь счастливое чувство, открытое мной первый раз.

Назад 1 2 3 Вперед
Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*