Станислав Старикович - Зверинец у крыльца
Есть собаки умные, сметливые,
веселые... и дуры набитые, понурые
флегмы, никогда не приобретающие сметки.
Л. П. Сабанеев. Календарь природы
Никому не хочется иметь дело с глупой собакой. Не из-за этого ли почти сошло на нет племя мосек — тех, что в басне лаяли на слона. Они обычно были на редкость злы и бестолковы. Знаток собак и охотничьего дела Сабанеев на первое место по смышлености ставил охотничьих собак. Брем предпочитал пуделей, хотя отдавал должное уму, мужеству, доброте и силе ньюфаундлендов. Но и другие породы Брем не обижал. Вот его слова из редкого, еще не сокращенного издания 1866 года. «Бывают бульдоги, которые по своей понятливости могли бы соперничать с пуделем. Я сам, например, знал такого. Он доставлял много удовольствия своим умом, знал множество штук и понимал, так сказать, каждое слово. Так, хозяин мог посылать его за разными вещами, и он приносил всегда то, что ему приказывали. Если ему говорили: «Ступай за каретой!» - он отправлялся на площадь, где стояли извозчики, вскакивал в один из экипажей и лаял до тех пор, пока кучер не трогался с места; если тот ехал не туда, куда было нужно, собака начинала снова лаять или, выскочив, бежала впереди лошадей и останавливалась у ворот своего дома. Этот бульдог страстно любил баварское пиво и безошибочно отличал его от всех других сортов».
Однако даже гениального пса, прошедшего весь курс собачьих наук, обводят вокруг пальца самые обычные вороны. Происходит это так. Одна нахально клюет собачий хвост или заднюю лапу, а ее напарница ловит момент, когда разъяренный зверь обернется, чтобы вонзить зубы в ненавистные вороньи перья. Кончается эта кутерьма обычно тем, что перья у ворон остаются в целости-сохранности, а из собачьей миски исчезает кусок за куском. Правда, некоторые уверяют, будто это не грабеж, а своего рода игра.
И еще одна странность — даже умнейший пес вроде бы не может сообразить, что кусок мяса нельзя спрятать в (именно — в а не на или под) плоском листе фанеры. Недавние опыты этолога Л. В. Крушинского показали, что собаки, живущие среди объемных предметов, вылизывающие банки и разгрызающие кость, чтобы поживиться спрятанным в ней мозгом, не понимают разницы между плоской и объемной фигурами. А вот волку такая задача по плечу.
Зато при виде столба все лохматые четвероногие умницы и все бездари моментально соображают, что делать: ритуальному обрызгиванию столбов и камней в собачьей жизни отведено почетное место. На это тратится уйма сил и времени.
Это древний, освященный веками обычай. Чем он порожден — не очень-то понятно. То ли с помощью брызг предки собак держали между собою связь во время длительного преследования добычи; то ли брызги выполняли роль пограничной линии — очерчивали территорию стаи. А может, это просто беседа с соседом? Так или иначе, но любая уважающая себя собака сначала ознакомится с предыдущими объявлениями и лишь тогда оставит свою подпись. (Кстати, кое-где за рубежом для городских собак соорудили нечто вроде информационных центров: песчаные площадки со множеством каменных столбиков). Волки в подобных случаях поступают основательнее: и ногу задирают, и стараются подвесить помет на ветку куста. Почему именно подвесить? По весьма уважительной причине: на земле жуки-навозники быстро уничтожат такую визитную карточку, а на ветке она для них недоступна.
У нынешних собак, да еще живущих в городах, задирание ноги — осколок дикой жизни. Есть и еще несколько таких осколков. Например, прежде чем улечься на мягком коврике, собака даже самых благородных кровей крутится — утрамбовывает место ночлега и поудобнее укладывает хвост, который часто вообще отрублен. (Отрубание хвоста — своего рода дикость, но уже не собачья, а людская.). Если вам доведется побывать на собачьей выставке, приглядитесь к хвостам. Кроме купированного, обрезанного хвоста, знатоки различают еще и такие: саблевидный, кольцом, поленом, прутом, пером, серпом, крючком и хвост, закинутый на спину.
И хвостатые, и бесхвостые собаки испокон веков с наслаждением валяются на падали. Раньше думали, что это товарищеский поступок — по пахнущей шерсти коллеги узнавали об источнике пропитания. Но теперь такая точка зрения поколеблена: собаки пачкают шерсть и на несъедобных отбросах. Сомнительна и версия, будто они нежатся в нечистотах, чтобы отбить собственный запах, от которого приходит в ужас добыча. Запах демаскирует хищника лишь тогда, когда он притаился в засаде. Предки собак добывали пропитание не из засады, а в сумасшедшей гонке, и в этой беготне пахни — не пахни, мало что изменится.
А может, все проще, может быть, прав биолог С. А. Корытин? Вот что он пишет. «Нами был проделан следующий опыт. Собаку, имевшую блох, спустили с цепи и дали ей возможность вываляться в нечистотах. На следующий день, несмотря на тщательные поиски, живых или погибших насекомых у нее обнаружить не удалось». И в самом деле — энтомологи свидетельствуют, что блохи ненавидят резкие запахи.
Нашими стараниями собаки все сильнее отдаляются от природы, отказываются от своих естественных потребностей. Так, все больше четвероногих вступает в брак не по своему выбору, а по выбору хозяев. Велению сердца сейчас следуют разве лишь дворняги. А между тем среди них вряд ли найдешь «набитую дуру» или собаку со все чаще встречающимися пороками: ножницеобразным прикусом и коричневым, слабо пигментированным носом. Если белесая мочка носа действительно мешает четвероногому жить (у него слабое обоняние), то почему безжалостно бракуют талантливейших и сильных псов с так называемым неправильным прикусом?
Утверждают, будто миролюбивый или, наоборот, воинственный характер собаки предопределен свыше, предопределен генетически, и будто бы особенно злы те псы, у кого в раннем детстве были неважные отношения с матерью или кто остался сиротой. Длившийся больше года эксперимент В. В. Антонова показал, что среди четвероногих сирот столько же агрессивных особей, сколько и среди псов, росших бок о бок с заботливыми матерями, и что характер в общем-то дело наживное. Злющий может стать добряком, добрый — злющим. Для завоевания же высшего поста в стае одной физической силы мало: здесь не обойтись без ума и железного характера.
Декоративные собаки с удовольствием живут в тесной городской квартире, ищейки охотно ловят воров, ездовые псы тянут нарты, потому что их предки еще в диком состоянии привыкли к коллективизму, к дисциплине стаи. За множество поколений они приобрели врожденную потребность (!) подчиняться вожаку. Заботливый и в то же время строгий хозяин для них сверхвожак, приказ которого свят. Поэтому-то и советуют, чтобы до конца подчинить не в меру строптивого четвероногого друга, сделать то, на что в далеком прошлом был способен лишь могучий вожак — поднять за холку и хорошенько встряхнуть. К этому страшному наказанию нужно прибегать лишь в исключительных случаях, чтобы не сломить волю собаки. Побои же для нее чаще всего нелепы и непонятны. А щенки среди взрослых сородичей вообще пользуются дипломатической неприкосновенностью — они пахнут по-детски, у них еще не начали вырабатываться половые гормоны.
