Вячеслав Пальман - Там, за рекой
Архыз фыркал за дверью, царапал доски лапами, пытаясь проникнуть хотя бы в коридор. Но не визжал, не лаял. И в этом его молчании лучше всего чувствовался волк — свободолюбивый и гордый зверь, не способный снизойти до унизительной просьбы. Котенко прислушался, улыбнулся.
— Знаешь, мы, пожалуй, возьмём собаку на дело. Ещё неизвестно, как все сложится на облаве.
Ужин стоял на столе. По привычке, усвоенной в горах, Котенко ел не с вилки, а ложкой. Он и Саша сидели по разным сторонам узкого стола, между ними стояла сковородка с румяной картошкой и две бутылки магазинного молока. Холодного молока, чтобы запить жареную картошку. Саша тоже взял ложку. Удобнее.
Предложение хозяина насчёт Архыза он одобрил и тут же подумал, что операция будет серьёзной.
— На поводке пойдёт? — спросил он чуть позже.
— Там видно будет. Понимаешь, вообще-то он не злой. Но характер уже есть. Все молчком, взглядом спросит, взглядом ищет одобрения или порицания. Ты его завтра при свете разглядишь как следует. Глаза умные, но щенячьи. А так вылитый Самур. Та же голова, чёрная полоска на спине, шестипалые лапы. Все точно. Если что и есть от волчицы, так это характер, какая-то затаённая хитринка во взгляде. Людей, в общем, уважает, но все время, как мне кажется, настороже.
— Ему ещё надо объяснить, кто хороший, а кто плохой.
— Не-ет, друг мой, это уже из области дрессировки. Нам требуется, чтобы он сам все понял, своим умом. Пусть набирается ума-разума по нагляду, по хозяйскому поведению.
— Можно его впустить? — спросил вдруг Саша.
— Нельзя, — решительно ответил зоолог. — Это не домашняя болонка. Понял?
После ужина Саша вышел во двор, и они все-таки посидели с Архызом на крылечке. Саша гладил его, что-то шептал, а пёс только плотней прижимал голову к его груди, дышал чуть слышно, и сердце у него билось сильно и нервно. Это было счастье, которого зверь ещё не переживал.
Когда Саша вошёл в комнату, Котенко спросил:
— Поговорили?
— Ещё как! — И Саша засмеялся.
Спал он крепко, безмятежно. На крыльце дома всю ночь лежал, свернувшись, верный и надёжный сторож.
3«Газик» не дошёл до сторожки, потому что забуксовал в снегу, раздавленном множеством тракторных гусениц. Похоже, все тракторы леспромхоза побывали около сторожки. Центр вселенной.
Восемь лесников высыпали из брезентового кузова и, закинув карабины за спину, быстро пошли к домику.
Саша Молчанов сюда не поехал. План несколько изменился. С тремя другими лесниками и с Архызом он вернулся в свой посёлок, чтобы, минуя его, подойти к кладке через реку и сделать там засаду. Так распорядился Котенко, считая, что если браконьеры в лесу будут отступать, то им деваться некуда, кроме как пробиваться на этот мосток. Тут их и перехватят.
Сторожка стояла на опушке сильно изреженного, а попросту говоря, вырубленного букового леса. Чёрная от времени, вместительная изба. Над высокой железной трубой подымался обильный дым, у входных дверей снег почернел от множества следов, тут валялись ломы, пилы, какие-то тряпки, сюда же выплёскивали помои. Грязное, небрежное жильё лесовиков.
Сбоку избы стоял старый, потёртый трелёвочный трактор. Недавно выключенный мотор звонко потрескивал: остывал. С гусениц капала вода. Значит, гости в сторожке.
Хлопнула дощатая дверь, на улицу высунулся было дедок с редкой бородкой, но, увидев лесную охрану, тотчас юркнул назад, а спустя три секунды выскочил снова и расплылся в улыбке.
— Хозяева прибыли! — неожиданно нежным, певучим голосом сказал дед. — Давненько вас не видывал. Заходьте до мене, отдохните.
Согнувшись в дверях, Котенко с карабином в руках протиснулся первым.
В тусклой неподметенной хате стояли шесть коек, заправленных грязными одеялами. Два человека в одежде трактористов старательно поправляли матрацы и подушки: видно, спали и только что вскочили, когда дедок предупредил. Угол избы, отгороженный фанерой, обозначал жильё деда.
— Кто будете? — спросил зоолог, не здороваясь.
— А вы кто, позвольте спросить? — спокойно ответил один из трактористов.
Котенко представился, даже удостоверение показал. Тогда и они назвались. Из дальней станицы хлопцы. И ещё сказали, что трелюют лес тут недалеко, заехали дружка проведать. Дед согласно кивнул. Дружок — это значит, он сам.
Лесники стояли тесной группой, все с карабинами, лица у них были насторожёнными и строгими.
— Обыщите помещение, — сказал Котенко.
— По какому такому праву… — начал было дедок, но замолчал.
— Подымись, — сказали трактористу на первой кровати. — Твоя постель?
— Тут все обчее. — Парень сидел, покачиваясь на пружинах. Не торопился вставать. Его взяли под руки, оттеснили в угол, сдёрнули матрац.
На сетке под матрацем лежал карабин.
— Твой?
— Тут все обчее, — оскалился он снова.
— Патроны где?
Хлопец только плечами пожал: какие ещё патроны?
Второй тракторист отошёл заранее и сел у запотевшего окна. Всем видом своим он говорил, что до этой хаты ему нет никакого дела. Но под тем матрацем, где он лежал до этого, тоже нашёлся обрез.
— Твой? — спросил Котенко.
— Понятия не имею. — Он деланно отвернулся. — Мы тут чужие…
Дедок заохал и проворно юркнул к дверям. Его успели схватить за штаны.
— Посиди в хате, — сказал Котенко. — Ещё рано оповещать других. Мы как-нибудь сами.
В фанерном закутке топилась плита. На плите варилось мясо.
— Оленина, — сказал опытный лесник. — А ну покажь, откуда рубил? Где туша?
— В магазине туша, — весело огрызнулся дед, стараясь обратить все в шутку. — Рупь семьдесят за кило.
Два лесника вышли. Отыскать разрубленную тушу под снегом у задней стены не составляло труда. Браконьеры не очень хоронились.
Документы у трактористов брали силой. Дедок сидел на положении постороннего. Котенко спросил у него:
— Где остальные?
По мятым постелям нетрудно было догадаться, что постояльцев тут шестеро. Значит, четверо на охоте: под их матрацами оружия не оказалось.
Составили протокол, трактористов усадили в «газик» и увезли в ближайшее отделение милиции. Пятеро остались ждать «охотников» из леса.
Перевалило за полдень. Дедок, растеряв наигранное оживление, замкнулся, чесал бородку, охал, засматривал в окно. На улицу его не выпускали: найдёт способ предупредить. Но никто пока не шёл из лесу.
— Так дело не пойдёт, — сказал наконец Котенко. — Надо их встретить. А ну, старый, говори: сколько их, кто такие?
Дедок вздохнул.
— Я как на духу. — Он слабо махнул рукой, решив купить себе снисхождение. — Четверо пийшлы, все с ружьями. А хто такие, вот как перед богом, не можу сказать. Прийшлы, ночевали и подались в лес. «Диду, подай. Диду, свари…»
