Николай Коротеев - По ту сторону костра
Ниже Радужного река растекалась бесчисленными протоками по болотистой долине, бедной зверем.
Остановились на краю поляны.
— Ерунда, — сказал Леонид. — Где ж тут смердит? Степан Евдокимович вынул платок, трубно высморкался.
— Не гожусь я в гончие. Ничего не чую.
— Гм… Раз уж мы здесь, надо по порядку.
— «По порядку»… — пробурчал Степан Евдокимович. — Один дурень сбрехнул, другие поверили.
— Бабий переполох, — поддержал его Леонид.
— Чего ж серчать? Радоваться надо. Ложная тревога — хорошо. Гм… Гм… Только что ж вы решили, будто вот так посреди поляны и наткнемся?.. Давайте всерьез все осмотрим. Придется и в скалах полазить. Осторожно. Там голову оставить — пара пустяков.
На поляне то тут, то там валялись серые ошкуренные стволы с торчащими корнями. Их вырвали из земли мощные сели — послеливневые паводки, которые возникали, когда вода в реке поднималась на несколько метров и горловина водопада не успевала сбросить поток. Река нашла себе обходный путь и яростно устремлялась по нему. По этому «аварийному руслу», по камням, отполированным тысячами селей, и перебирались в верховья Солнечной. Это было легче, чем тащить поклажу через горный кряж. И самый тяжелый путь — обратно, с добычей, — пройти по реке одно удовольствие: сама к дому принесет.
После селей поляна быстро зарастала травой, лишь огромные валежины с щупальцами корней напоминали о наводнениях.
Степан Евдокимович и Леонид двинулись за Ильей Ильичом вдоль скал. Они шли от расселины к расселине, старательно принюхивались. Степан Евдокимович ворчал на «собачьи» обязанности, да и в душе Ильи Ильича свербила досада. Леонид следовал за ними как бы поневоле.
Вдруг Илья Ильич споткнулся, точно его нога попала в петлю. Кряхтя, поднялся с четверенек и увидел, что зацепился за ремень валявшегося в траве карабина.
— Эт-то… что? — с трудом вымолвил Илья Ильич, поднимая оружие.
— Э-те-те-те… — опешив от изумления, протоковал Степан Евдокимович. — Находочка? Целый? Дай-ка я посмотрю.
— Подожди! — отводя руки Степана от цевья и дула, воскликнул Илья Ильич. — На номер надо взглянуть.
Леонид, стоявший за спиной Степана Евдокимовича, сказал негромко:
— На отцов… похож…
— Подожди… подожди… Очки достану. Дело такое…
— Отцов! Отцов карабин! — закричал Леонид, отстраняя Степана Евдокимовича, но к оружию не притронулся. — По ложу узнал! Отцов!..
— Дзюбы? Погодь, паря… погодь. Чего ты сразу так… гм… Мало ли что бывает… Гм… гм… — Кое-как сладив с очками, Илья Ильич прочитал номер. — Точно… А сам-то Дзюба где? — Илья Ильич сдвинул очки на кончик носа и пристально огляделся вокруг, словно надеясь увидеть коренастую фигуру Дзюбы.
— Н-да! — покрутил головой Степан Евдокимович. — Не такой Дзюба человек, чтоб живым из рук оружие выпустить. Ишь ты… «Смердит»… Ловко он. И смылся.
— Раскаркался! — одернул его Илья Ильич и, положив карабин на прежнее место, двинулся к широкой расселине.
Потоптавшись около карабина, Леонид пошел за ним, а Степан Евдокимович присел на корточки и сам прочитал номер:
— Дзюбин…
— Степан! — послышался крик Ильи Ильича. — Иди сюда!
Подбежав, Степан Евдокимович потянул носом: действительно смердило.
— Пахнет, — подтвердил Степан Евдокимович. Леонид пошел было вперед, но председатель сельсовета удержал его:
— Не лезь. Дело такое…
И тут Илья Ильич увидел торчащую из-под камней непомерно распухшую фиолетовую руку с почерневшими ногтями.
Обернувшись, Илья Ильич глянул на Леонида: огромные, с расширившимися зрачками глаза, лицо словно без губ — так оно было бледно.
— Откопать… Откопать!
— Он давно умер… — приблизив губы к уху Леонида, почему-то шепотом сказал Илья Ильич.
— Ну что ты… Что ты… — пробасил растерянно Степан Евдокимович.
— Откопать! Похоронить… дайте!
— Нельзя… — увещевал Степан Евдокимович.
— Темное… Темное дело… — вторил ему председатель. Но Леонид не слушал их, вырывался, кричал. Они силком увели его подальше от скал. Когда он немного успокоился, спустились вниз, к лагерю.
Потом Степан Евдокимович развернул рацию, связался с райцентром, с отделом внутренних дел, и сообщил обо всем. Начальник отдела сказал, что, видимо, завтра на место происшествия прибудет вертолетом следователь прокуратуры. По пути захватят участкового Протопопова и инспектора уголовного розыска Свечина.
— Главное — не трогайте ничего! Пусть все останется как есть.
Чтобы Леонид не натворил глупостей, Илья Ильич и Степан Евдокимович дежурили по очереди у костра.
* * *Лейтенант Свечин вышел к реке первым. Хотелось лечь ничком и прикрыть веки. Но сильнее усталости, сильнее головной боли мучила жажда. Сбросив с плеч котомку, Кузьма подошел к заводи. Сквозь воду виднелось рыжее дно, стебли, поднимающиеся вверх. От воды веяло прохладой.
— Не надо, — раздался позади голос Самсона Ивановича.
— Чуть-чуть… Глоток.
— Не удержишься. Потом совсем сдашь. Чай сварить — минутное дело. Лучше сядь в тени.
У берега стояло гладкоствольное дерево. Ветви его отбрасывали короткую густую тень. Там, в траве, кое-где светились росинки, спрятавшиеся от солнца. Кузьма лег, окунул лицо в зелень, пахучую и влажную. Стылые капли росы смочили губы. Пить захотелось нестерпимо. Он поднял голову и взглянул на заводь, близкую и манящую. Сквозь слепящий отраженный свет он увидел нечто поразившее его.
Белые лилии в заводи стали голубыми… Как небо. Вскочив на ноги, Кузьма шагнул назад. Хмыкнул. Закрыл ладонями глаза, опять глянул на заводь.
— Лотосы. Обычные лотосы, — послышался за спиной Кузьмы голос Самсона Ивановича. — Нелумбий.
Повернувшись в его сторону, Кузьма увидел, что участковый и не смотрел на заводь. Он копался в котомке.
Усталость пропала, даже пить вроде расхотелось. Кузьма просто не помнил уже, хотел или не хотел он пить.
Лотос поднялся над водой почти у самого берега. Он очень напоминал пион и был такой же величины. Но лепестки выглядели плотнее, восковитее. Кузьма заглянул в голубую чашу цветка: там бриллиантами сияли капли росы…
Время словно остановилось. И будто померк солнечный день. Светился только цветок.
Неожиданно Кузьма услышал у себя за спиной усердное сопение, и Самсон Иванович, пробежав рядом, плюхнулся в воду. Вынырнул, долго отфыркивался и кряхтел, по-бабьи обхватив руками плечи. Очевидно, вода была холодна.
— Зачем?.. — Кузьма сморщился, точно от зубной боли.
— Забыл ты сухари на заимке, Свечин. Вот я и иду на промысел. — И Самсон Иванович погрузился в воду, ставшую мутной от взбаламученного ила.
