Стелла Брюер - Шимпанзе горы Ассерик
В этот день у меня было столько дел, что времени на сентименты попросту не хватало. Но когда в половине восьмого вечера я увидела, как Абдули и моя семья прощаются с шимпанзе, реальность происходящего внезапно дошла до моего сознания. Чувство печали и беспокойства охватило меня, и мне пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не расплакаться.
Часть 2
Освобождение
12
Впервые на свободе
Мы прибыли в лагерь служащих Ниоколо-Коба вечером следующего дня. Было уже поздно, и поэтому мы не стали разбивать палатки, решив выпустить обезьян на другое утро прямо возле главного лагеря, хотя он и находился довольно далеко от горы Ассерик, где обычно встречались дикие шимпанзе. Я присмотрела место в пяти километрах от лагеря на берегу реки Ниоколо, чтобы у шимпанзе не было никаких проблем с водой.
Утром наш лендровер подъехал на выбранное мною место, и мы открыли клетку. Обезьяны были в крайнем возбуждении. Долгое путешествие измучило их, хотя и делалось все возможное, чтобы облегчить его: мы постоянно останавливались, давали им сладкий сок, молоко и фрукты, очищали клетку от грязи. Теперь, неожиданно оказавшись на свободе, шимпанзе бросились обнимать друг друга. Чрезвычайно возбужденный Альберт спарился с Тиной, а затем обхватил Уильяма и стал похлопывать его по спине.
Я очень беспокоилась за обезьян в эти первые дни. Поскольку самой опытной среди нас была Тина, вполне естественно, что она взяла на себя роль лидера. Она прокладывала путь, первой пробовала новую пищу, выбирала место для гнезд и, главное, оделяла нас своим доверием, в котором все мы, а я более других, очень нуждались. Но в первый день даже Тина казалась подавленной и сонливой. Уставшие от дороги и всего, что им пришлось пережить, шимпанзе выглядели подавленными. Растительность здесь резко отличалась от той, что была в Абуко, и поначалу казалось, что обезьянам вообще не найти пищи. В этот первый день шимпанзе, конечно, ели совсем немного.
Мы брели берегом вниз по течению реки. Уильям и Тина испугались, увидев так много воды, но Альберт и Читах напились, взгромоздившись на ветви, свисающие над рекой. В одном месте нам попалось несколько пальмовых плодов, валявшихся на земле и расколовшихся при падении. Однако шимпанзе только понюхали их и тронулись дальше. Они были очень пассивны и постоянно выпрашивали у нас пищу и воду. Читах построил было непрочное маленькое гнездо, но быстро покинул его. Немного позже в него залезла Тина, добавила к нему несколько прутиков, но, просидев там минуты три, выбралась на ветку.
Я послала сопровождавшего нас служителя в лагерь за оставленными там манго. Когда он принес их, я дала каждому шимпанзе по шесть плодов. Уильям почти ничего не съел и выглядел еще более потерянным, чем утром. Но другие обезьяны подкрепились, и после небольшого отдыха Тина повела нас дальше. Проказник и заводила Уильям, возглавлявший в Абуко все наши прогулки, здесь все больше отставал. Кругом росла высокая трава, и я на какое-то время потеряла его из виду — пришлось возвращаться.
Тот факт, что шимпанзе не отказались от еды, немного подбодрил меня, но я все еще не была уверена, правильно ли поступаю. Удастся ли им этот резкий перелом в жизни? А что, если они не смогут адаптироваться? Слово «зоопарк» всплывало в моем сознании и заставляло непроизвольно вздрагивать. Мы медленно взбирались по склону к плоской вершине холма, который нарекли Тининой горой. Пока шимпанзе обследовали новую местность, я присела отдохнуть. Уильям сел рядом. Начало смеркаться. Обезьяны брели по краю плато и скоро скрылись из глаз. Уильям оставался со мной. Подождав немного, я схватила его на руки и стала догонять шимпанзе. Я нашла их у небольшого озерка, из которого они пили воду. Уильям отказался присоединиться к ним. Тогда я наполнила водой пустую бутылку и протянула ему. Он принялся жадно пить и почти опустошил ее. Другие обезьяны уже тронулись в путь. Я стояла на краю поляны и ждала, что Уильям последует за ними. Вдруг Альберт покинул обезьян и вернулся к нам. Он подошел к Уильяму и обхватил его за плечи, тот положил руку ему на спину, и оба они медленно растворились в сгустившихся сумерках. Тут бы мне и успокоиться, но вместо этого я заплакала. Мы подождали еще немного, пока не услышали хруст веток, означавший, что шимпанзе занялись сооружением гнезд, и лишь затем пустились в обратный путь.
На следующее утро, после грозовой ночи, я поднялась в половине пятого. Уже светало, воздух был свеж и чист. Я внимательно оглядела склоны, но не увидела никаких признаков присутствия шимпанзе. Нервничая, я стала карабкаться вверх по склону. «Неужели они встали и отправились в путь, полагая, что я бросила их? — спрашивала я себя. — Что будет с Уильямом, который тащится позади других?» Чем выше я взбиралась, тем крепче становилась моя уверенность, что шимпанзе ушли в неизвестные мне дебри. Я приставила руки ко рту и позвала их, закричав что было сил.
Первым появился, выйдя из-за валуна, Читах, сопровождаемый Уильямом, за ними Тина и Альберт. Уильям и Читах очень обрадовались, увидев меня, по их заплывшим векам и заспанным глазам я догадалась, что разбудила обезьян. Не могу описать то облегчение, которое я почувствовала при виде своих шимпанзе.
Второй день оказался немного лучше первого. Все, за исключением Уильяма, жадно набросились на манго, которые я принесла. Вилли тоже съел парочку, но без особого энтузиазма. Ни у кого из них на шерсти не было следов ночного ливня. Одно гнездо было разрушено, зато рядом построено другое. Всего я насчитала пять гнезд, и все на одном дереве.
К восьми часам мы уже были в пути, ведомые Тиной. В этот день мы тщательно обследовали плато, и я совершенно успокоилась, обнаружив, что пищи здесь значительно больше, чем показалось поначалу. Уильям выглядел все таким же несчастным и плелся позади других. Приспосабливаться было трудно всем обезьянам, но для Уильяма это оказалось почти невозможно — он был слишком молод и не привык заботиться о себе. И я решила назавтра отправить его в Абуко вместе с Джоном.
Каждое утро лесничий парка, а чаще Рене, чернорабочий из Ниоколо, шли вместе со мной, так как считалось, что одной опасно брести по лесу за обезьянами. После отъезда Уильяма дела пошли лучше. Обезьяны теперь хорошо строили гнезда и так выбирали место для них, чтобы обеспечить широкий обзор окружающего пространства. Не знаю, было ли это результатом инстинктивной или рассудочной деятельности, но даже Читах вечером перед тем, как сооружать гнездо, обычно забирался высоко на дерево. О дневных гнездах обезьяны меньше заботились: они располагали их гораздо ниже и строили не так прочно, как ночные. Жаркое время дня шимпанзе проводили лежа на ветках, а гнезда сооружали только тогда, когда небо было пасмурным и предвещало дождь или если им нужно было обсушиться после ливня.
