Ялмар Тесен - Узы моря. Опасное соседство. Возвращение
— Как это он кого-то может напугать? — удивился Джеймс. — Странно.
— Знаешь что, — возмутилась Делия, — я этой твари просто не нравлюсь, если хочешь знать! Как уставится на меня своими глазищами, сразу ясно, о чем думает. Да стоит мне подойти, как он сразу цвет меняет. Красным становится.
— Просто он хочет, чтоб его покормили. Он такой дружелюбный.
— Ага, когда кормишь. А когда я ему ничего не даю, так он вылезает из воды и так на меня смотрит, да еще щупальцами шевелит, словно схватить хочет!
Джеймс посмеялся, представив себе, как осьминог хватает Делию и тащит по магазину, потом угостил Феликса еще одним крабом-отшельником и стал вместе с Делией смотреть, как, деликатно взяв угощение кончиком одного из щупальцев, Феликс утащил его в свой сложенный из раковин домик.
Через некоторое время он снова вышел наружу, исторг неудобоваримые клешни и ножки краба в самом дальнем уголке, на «помойке», и аккуратно пристроил новую раковину, освободившуюся от краба, к стене своего жилища, сложенного из таких же раковин на манер сухой каменной кладки. Осьминог большую часть времени проводил возле «дома», если не был занят бесплодными попытками поймать креветку — их норки были хорошо видны в соседнем отсеке стеклянного садка.
Потом Феликс опустился на дно, но и из-под воды продолжал смотреть на Джеймса и Делию своими дьявольскими зеленовато-янтарными глазами.
— Ишь, смотрит, как кошка! Говорю тебе, он все понимает! — заявила отцу Делия. — А думает исключительно о том, как бы ему меня сцапать.
— Ничего подобного, его главная мечта — получить еще одного краба, — возразил Джеймс.
Осьминог как раз менял окраску — из кремового, с мраморными прожилочками цвета морских водорослей становился ярко-красным.
— Ну вот, сейчас снова будет плеваться! — И Делия отвернулась.
Словно услышав ее слова, осьминог быстро всплыл на поверхность и выпустил в них, причем очень точно, струю воды, обрызгавшую обоих. Делия взвизгнула.
— Пожалуй, великоват стал, — проговорил Джеймс, вытирая воду со щеки. — Придется, наверное, его в море выпустить..
Блеки Сварт беседовал с Делией, вручив ей заказ — замороженных сардинопсов и кальмаров, когда мимо прошел Джеймс, неся в ведре своего осьминога. Чтобы тот не вылез, он плотно накрыл ведро полиэтиленовой пленкой, однако осьминог все же умудрился высунуть серое щупальце, чтобы обследовать стенки ведра извне.
— Доброе утро, мистер Ривер, — поздоровался Блеки.
Джеймс улыбнулся и кивнул, потом остановился рядом, предоставляя осьминогу возможность обследовать заодно и голую ногу Блеки, который был в шортах. Щупальце тут же высунулось с явной заинтересованностью уже на полную длину, но Блеки даже не посмотрел вниз — настолько был поглощен разговором с Делией. Когда же он наконец обратил внимание на действия осьминога, то издал пронзительный вопль, отскочил подальше и сердито уставился на Джеймса, который как ни в чем не бывало направился к выходу. Делия хохотала от души, и Джеймс, помедлив в дверях, подмигнул ей. Он не любил Блеки Сварта. Он хорошо знал и его самого, и его отца еще по тем дням, когда они служили на траулерах в Кейптауне и Мосселбае, и ничуть не удивился, когда Блеки арестовали за браконьерскую ловлю лангустов и морских ушек.
Когда же Блеки объявился вновь, Джеймс сказал Делии: «Интересно, какую еще пакость этот тип замышляет?» Однако он не знал того, от чего пришел бы в ярость: Сварт по ночам ловил рыбу запрещенными сетями в заливе Книсны прямо под носом у сотрудников заповедника и совсем рядом с домом самого Джеймса на берегу Солт-ривер. Впрочем, ни Джеймсу, ни Сварту не было известно и о том, что егеря давно уже кое о чем подозревают и арест Сварта — лишь вопрос времени.
Сварта прозвали Блеки, что значит «Черныш», несмотря на то — а может, как раз именно потому, — что волосы у него были почти белые, лишь чуть-чуть желтоватые, как у альбиноса. Ловить рыбу сетями он начал с полгода назад, наняв в помощники нескольких безработных. Каждый вторник к утру, начиная лов с полуночи, он вытаскивал богатый улов, если все было достаточно спокойно в безлюдной верхней части эстуария. Старую прочную сеть он купил в Кейптауне; такие сети из толстых веревок были хорошо известны в Книсне в те дни, когда ловить рыбу сетями еще не запретили. В них было метров сто в длину и два в ширину. На нижнем краю укрепляли свинцовые грузила, а на верхнем — пробковые поплавки; по бокам имелись длинные веревки, с помощью которых сеть тащили вдоль берега вручную. Сварт выходил в залив еще днем на ялике с легким подвесным мотором, добирался до выбранного заранее места в устье реки, где было не слишком глубоко, и ставил ялик на якорь недалеко от берега. Когда с наступлением темноты берега пустели, его помощники подгоняли грузовик-рефрижератор к открытому месту на берегу, где часто останавливались на ночевку большие трайлеры и откуда было всего метров пятьдесят до покачивавшегося на воде ялика. Самым трудным было дотащить сеть до ялика, а самым опасным — снова доставить ее на грузовик вместе с уловом. Сеть, намокнув, становилась очень тяжелой, а чтобы переправить рыбу и как следует спрятать ее, требовалось немало времени, если улов был велик. Впрочем, у них в запасе имелась различная техника на всякий экстренный случай — например, если требовалось срочно утопить сеть, — и кроме того, они хорошо знали все объездные пути и дороги, а также множество безвестных ручейков, если нужно было скрыться самим и сохранить улов. Работали они молча, слаженно и практически в темноте; к выбранному месту плыли по широкой дуге, постепенно выбрасывая аккуратно свернутую сеть, а потом высаживались на берег и через некоторое время начинали тянуть сеть за канаты, выволакивая из воды все, что в нее попалось, и круг поплавков на воде все больше сужался.
Джеймс видел, как отчалил Блеки Сварт — он как раз собирался выпустить в воду осьминога Феликса со слипа Рыболовного клуба, — и еще обратил внимание, что в лодке вроде бы не видно ни одной удочки. Неужели Сварт решил просто покататься в одиночестве? Джеймс удивился, но вскоре забыл о Сварте и вернулся к главному на данный момент делу, с легким сожалением вспоминая, как этот осьминог из крошки размером с его ладонь превратился в увесистое животное, занимавшее своим телом полведра. Он часто рассказывал Делии, как Феликс любит, чтобы ему почесывали голову, но она не верила.
— Ничего он не чувствует — сидит себе неподвижно да цвет меняет…
Рассказы Джона Уильямса о рыбах и осьминогах и собственный многолетний опыт все больше убеждали Джеймса, что у этих морских животных сильное биомагнитное поле и они способны чувствовать поля других существ, причем значительно острее, чем сухопутные жители.
