Джеральд Даррел - Перегруженный ковчег
В период моих мучений с маленькими дукерами я нанял ночного сторожа. В Камеруне я впервые столкнулся с представителями этой профессии, доставившими мне в дальнейшем немало хлопот. Ночного сторожа я нанял по двум мотивам: во-первых, ночью нужно было разводить огонь, кипятить воду для ночного кормления (точнее, попыток кормления) дукеров, а затем будить меня для выполнения этой процедуры, во-вторых, что значительно важнее, необходимо было постоянно следить за возможностью появления около лагеря отрядов странствующих муравьев, двигающихся совершенно бесшумно и с большой скоростью. Человек, не видевший собственными глазами движения крупных колонн муравьев, вряд ли сумеет представить себе численность, быстроту и свирепость насекомых, составляющих эти отряды.
Ширина движущейся колонны муравьев редко превышает два дюйма, но длина ее достигает двух-трех миль. По бокам движутся воины — крупные муравьи длиной до полдюйма, с большими головами и развитыми изогнутыми челюстями. В середине путешествуют рабочие муравьи; по размерам они значительно меньше воинов, но укусы их также очень неприятны. Эти колонны муравьев движутся по лесу, уничтожая все на своем пути; достигнув места, где пища имеется в достаточном количестве, колонна рассыпается, и земля вскоре превращается в сплошной черный движущийся ковер. Если такая колонна наткнулась бы на мой зверинец, все экспонаты были бы заживо съедены в течение нескольких минут.
Первым моим сторожем был высокий стройный юноша в маленькой набедренной повязке, вооруженный огромным копьем. Он приходил в лагерь с заходом солнца и уходил на рассвете. Приступил он к работе в твердой уверенности, что главная его задача ночью — хорошо выспаться у костра возле кухни. Мне пришлось разубедить его в первую же ночь, застав сторожа спящим, я разрядил ружье над самым его ухом, что произвело на него должное впечатление. В дальнейшем он спал лишь тогда, когда был уверен, что я слишком устал днем и ночью вставать не собираюсь. В первые дни он относился к своим обязанностям довольно пренебрежительно; днем его использовали в деревне в качестве продавца вина, и он считал своим долгом основательно дегустировать то вино, которым снабжал покупателей. Зачастую он приходил в лагерь, качаясь из стороны в сторону, садился к костру и начинал дремать. Способ, которым я разбудил его в первую ночь, действовал безотказно и в дальнейшем. Но я никак не мог заставить его понять, насколько опасны для нас муравьи. Сторож почти не смотрел по сторонам, и только массированное нападение большого отряда муравьев могло бы привлечь его внимание. Но однажды ночью сторож получил такой урок, который навсегда излечил его от легкомысленного отношения к возможности появления муравьев.
Каждые две недели на главной улице деревни устраивались танцы. Это считалось крупным общественным событием: жители деревни надевали свои лучшие платья и проводили всю ночь на улице, раскачиваясь и притопывая под заунывные, дрожащие звуки флейты и торжественный стук барабанов при тусклом свете маленького фонарика. Я получил приглашение на один такой праздник и направился в деревню в пижаме и халате со стулом, столом и самым ярким из имевшихся у меня фонарей. Появление фонаря танцующие встретили восторженными возгласами, так как яркое освещение позволяло им выполнять более сложные и изощренные па. После этого случая, если я сам не приходил на танцы, то всегда отсылал в деревню фонарь, и жители приветствовали его появление радостными криками, аплодисментами и возгласами: "Спасибо, маса, спасибо!" — которые слышны были даже в лагере.
Однажды вечером мне сообщили, что в поселке в мою честь организуется специальный танцевальный праздник и меня вместе с фонарем приглашают принять участие в торжестве. Я выразил свою признательность и ответил, что, если лично и не сумею присутствовать на празднике, меня будет представлять мой фонарь. Но случилось так, что в этот вечер я рано закончил свои дела и решил пойти в деревню. Покидая лагерь, я приказал сторожу немедленно вызвать меня в случае каких-либо неожиданных происшествий. Захватив с собой фонарь, стул и стол, я отправился на торжество. Танцы на этот раз оказались продолжительными и интересными. Через некоторое время я решил возвратиться в лагерь, так как на следующее утро мне нужно было рано вставать. Фонарь я, как обычно, оставил в деревне. У входа в лагерь при слабом свете дежурного фонаря я увидел, что сторож делает какие-то странные пируэты. Он прыгал, хлестал себя прутом и громко ругался на родном языке; иногда он свирепо колотил по земле пучком веток.
— Что случилось? — закричал я.
— Муравьи, сэр, много муравьев.
Подбежав к нему, я увидел, что сторож был весь облеплен муравьями, сплошная масса муравьев переливалась на земле под его ногами. Из кустов непрерывным потоком лились новые отряды муравьев. Насекомые расползались уже по большому участку, передние их ряды находились всего в нескольких футах от помещения для зверей. Нельзя было терять ни секунды. Я позвал на помощь всех находившихся в лагере слуг. Когда они подбежали, я был уже с ног до головы покрыт муравьями. Пришлось срочно раздеться. Обнаженные, мы приготовились к бою. Джорджа я послал за хворостом и сухими листьями. Пайоса — за керосином, сторожу и Даниелю я приказал немедленно принести из кухни головешку. Они помчались выполнять поручения.
Собрав несколько прутьев с листьями, я напал на ближайшую к стене зверинца группу муравьев, изо всех сил стегая прутьями по земле: свободной рукой я в это время пытался стряхнуть облепивших меня муравьев. Джордж притащил большую охапку сухих веток и листьев, и мы кинули ее на самое большое скопление муравьев. Смочив хворост керосином, мы подожгли его с разных сторон. Схватив банку с керосином, я побежал вдоль стены зверинца, разливая по пути керосин. Даниель бежал следом за мной, макал хворост в керосин и зажигал его. Отгородив животных огненным барьером от муравьиного войска, я почувствовал некоторое облегчение. Но теперь, однако, требовалось внимательно следить за огнем, так как искры могли поджечь сухую крышу здания. Вся оборонительная операция была проведена нами в предельные сроки — еще немного, и ничто не могло бы спасти заключенных в клетки животных. Поручив Пайосу и Джорджу следить за полосой огня вокруг зверинца, я занялся своей палаткой. Она кишела муравьями, зеленые стенки ее превратились в колышущееся черное покрывало. Три ящика с высушенными шкурами были набиты муравьями, и шкуры пришли в полную негодность. Кровать, весь мой гардероб, патронташи, силки, сети, коробки с медикаментами — все это тщательно обследовалось тысячами муравьев. В течение трех часов очищали мы от них мою палатку: лишь на рассвете угроза дальнейшего вторжения муравьев была полностью предотвращена. Голые, грязные, усталые, собрались мы на площадке около кухни, продолжая снимать друг с друга последних муравьев.
