Виктор Гребенников - Тайны мира насекомых
Вечером разглядел подур в микроскоп. В отличие от своих бледных продолговатых собратьев, живущих в цветочных горшках, эти оказались довольно симпатичными толстенькими созданиями, своей большой головой и короткими ножками похожими на медвежат. Сходство это дополнялось красивой бархатисто-черной окраской. Только на голове беспрестанно шевелились забавные рожки-усики. Прыгательный «механизм» подур оказался довольно сложным: на брюшке была маленькая зацепка, удерживающая подогнутую «взведенную» вилку. В нужный момент зацепка отпускала вилку, та с силой ударялась о предметное стекло микроскопа, и подуры на нем как не бывало — она уже бегала по столу в нескольких сантиметрах от микроскопа.
Через неделю я повстречал своих маленьких знакомцев на болоте: вода между кочками местами была сплошь покрыта живыми ногохвостками, и толстый слой насекомых свободно плавал на поверхности воды сизыми хлопьями, медленно менявшими очертания. Зачерпнув банкой немного воды с поду-рами, я тоже принес их домой. Но содержать их живыми не удалось: наутро все насекомые почему-то погибли, некоторые опустились в воду.
Ведь вот: крохотные существа — ногохвостки, зато какие интересные! И не только поведением, но и происхождением. Они относятся к древнейшей ветви класса насекомых — подклассу низших бескрылых насекомых, стоящему далеко в стороне от бабочек, жуков и других высокоорганизованных шестиногих. Даже далекие предки ногохвосток не имели крыльев. Вот и пляшут они, подпрыгивая на своих хвостиках-вилочках, — что ж поделаешь, хоть короткий и невысокий, но все же полет!
Но для чего же они собираются в, одном месте тысячами? Может быть, это у них такие «свадебные танцы»? Кто знает. Удастся ли разгадать и эту загадку?
Я верю, что удастся: если очень любишь природу, то в счастливые дни общения с ней природа отвечает на эту любовь, наделяя тебя иногда необыкновенно ясным зрением и поверяя свои сокровенные тайны одну за другой...
Гроза
Громадная туча, низкая и тяжелая, неслышно закрыла солнце, но густая духота жаркого летнего дня не унялась даже в этой широкой тени, уже захватившей полнеба и полземли. И лишь когда оборвался громкий металлический стрекот кузнечика, который беспрерывно несся из глубины куста, в природе сразу что-то резко изменилось, остановилось, наступила тревожная предгрозовая тишина, все живое, спохватившись, заметалось в поисках убежищ. А музыкант — большой зеленоватый кузнечик с пестрым узором на крыльях — осмотрелся, переступил цепкими ногами, повернулся на ветке головой вниз, повел усами и спрыгнул под куст в бурьян, тотчас скрывшись в густой листве у самой земли.
Когда раздались, как увертюра, первые нарастающие раскаты грома, кузнечик уже сидел в надежном убежище. Рядом с крапивной зарослью богатырь-лопух раскинул свои гигантские листья, и под самым нижним у земли царил зеленый полумрак: свет пробивался сюда только сбоку сквозь густую траву, и сейчас, когда небо заволокло тучами, здесь было особенно темно. Лист, хотя и был старым, не имел ни единой дырочки, что было не совсем обычно, так как сочные листья лопухов почти всегда продырявлены личинками различных насекомых. Но все объяснялось просто: неподалеку находилась небольшая колония рыжих лесных муравьев, и лопух входил в их охотничьи угодья. Вот потому темно-зеленая крыша временного убежища кузнечика оказалась совершенно целой, что было сейчас как нельзя более кстати.
На лист упала первая тяжелая капля, и он вздрогнул, будто испугавшись. Упала другая, третья... Фиолетовое пламя вдруг дважды полыхнуло где-то сверху, на миг высветив кузнечика, затаившегося под листом, серую ночную бабочку-совку, длинноногого, по-видимому, хищного клопа мрачной наружности и еще каких-то мелких насекомых, заранее почуявших грозу и успевших вовремя скрыться. Вслед за лиловым всполохом рванул удар неимоверной силы. Совка, трепеща крыльями, сорвалась с места и упала к ногам кузнечика. В другое время, тот, будучи существом вполне всеядным, не преминул бы воспользоваться даровой дичью. Но до охоты ли сейчас было? Перепуганная насмерть бабочка металась по зеленой пещере, низко и неровно гудя крыльями. Когда молния вспыхнула снова, нервы не выдержали, и она бросилась в узкий просвет между стеблями травы навстречу своей гибели: огромная капля тотчас ударила ее в крыло, разорвав его в клочья, и совка, кружась, упала вниз. Тяжелые водяные шары колотили по бабочке, вбивая ее в мокрую уже землю и смывая пыльцу с растрепанных остатков крыльев.
Где-то в вышине, в клубящихся отрогах тучи, сталкивались друг с другом миллиарды блестящих капель, сотрясенные громовыми ударами, и, тяжелея, сразу проваливались вниз. На поляну низвергался ливень, какого не было давно в этих краях, и только тот, кто сидел в надежном, хорошо защищенном убежище, мог быть спокоен за свою судьбу.
Вдруг под спасительный лист юркнул еще один гость, совершенно мокрый от дождя. У него был странный, необычный для современных насекомых облик. Длинным телом, переходящим сзади в тонкий хвост, он напоминал пресмыкающееся, а массивная голова, как бы вставленная в длинную трубчатую шею, выглядела совсем чужой, будто предназначалась для какого-то другого животного, но по ошибке или недосмотру была приставлена этому насекомому. Четыре одинаковых сетчатых крыла, сложенных на спине домиком, тоже казались чужими: они были нежны и красивы. Странное существо это напоминало одновременно и стрекозу, и ящерицу, а передней частью тела явно смахивало на верблюда. Отряхнув крылья, необыкновенное насекомое повертело головой во все стороны и начало приводить себя в порядок. Случайно приблизившись к кузнечику, верблюдка (так называлось это существо) отпрянула назад, возбужденно закрутила хвостом-яйцекладом и вдруг бросилась на кузнечика, превосходящего ее во много десятков раз, — ни дать ни взять как Моська на Слона.
Оторопевший великан подался было в сторону, но верблюдка повторила атаку. Одного движения мощных челюстей кузнечика было бы достаточно, чтобы покончить с нахалкой, но связываться с нею вовсе не хотелось. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не случилась настоящая катастрофа. Под тяжестью воды, скопившейся над серединой листа, эта зеленая крыша вдруг прогнулась, наклонилась, поехала в сторону, и холодный душ окатил и верблюдку, и кузнечика, и всех постояльцев, устроившихся под лопухом. Потолка у зеленой гостиницы как не бывало, и сбиваемые крупными каплями дождя бедняги-насекомые со слипшимися усиками и крыльями кинулись кто куда, в поисках хоть какого-нибудь сравнительно сухого местечка.
