Ялмар Тесен - Опасное соседство
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
В первую же неделю, когда Джеймс снова приступил к работе и стал ходить в город по понедельникам и пятницам, чтобы хоть немного разгрузить Делию, в магазин зашел Джон Уильямс, его приятель-биолог с Брид-ривер. Уильямс отрастил бороду, и сперва Джеймс узнал его с трудом. Впрочем, и сам Джеймс тоже сильно изменился — похудел, начисто сбрил бороду и показался Уильямсу как бы лишенным возраста: просоленный морем «пират» куда-то исчез, а вместо него возник бледный старик, на вид то ли ученый, то ли римский патриций.
— Я слышал, вы болели, — сказал Джон Уильямс, — подцепили что-то вроде краснухи?
Джеймс засмеялся.
— Ну да, что-то в этом роде. Они у меня пневмонию обнаружили, — сказал он, махнув рукой так, словно был не согласен с этим диагнозом, но не спорил, чтобы успокоить встревоженных близких.
Джон Уильямс приехал в отпуск и в тот день с утра устраивал в библиотеке лекцию для старшеклассников.
— О целакантах рассказывал, — сообщил он Джеймсу, — показал слайды и еще кое-что.
Джеймс вдруг очень заинтересовался и даже огорчился:
— Жаль, я не знал! Я бы и сам с удовольствием послушал.
Джон Уильямс купил несколько мелких крючков и грузил в унцию весом, и Джеймс сообщил ему:
— Сегодня Адель из Плеттенберхбая приезжает, ей нужно к зубному врачу. Может, выпьем вечерком вместе?
Адель улыбалась, видя Джеймса таким оживленным. Она все никак не могла привыкнуть к его изменившемуся лицу, хотя, с ее точки зрения, перемена оказалась довольно приятной, а сейчас она была очень довольна тем, что у Джеймса так поднялось настроение в компании молодого биолога. Они пили пиво местного производства; над заливом садилось солнце, окрашивая их уголок ресторанчика на пирсе в розовые и желтые, как дерево на срезе, тона отражавшимся от воды светом.
Мать и отец Джона Уильямса недавно вышли на пенсию и поселились в Книсне, чем он был страшно доволен. Разговор у них шел о защите прибрежных вод и о контроле над промышленным производством на побережье.
— Рано или поздно все начинают стремиться в здешние края, — говорил Джон, — где сохранились еще последние уголки дикой природы, столь необходимые человеку для восстановления душевного равновесия. Так что людям следует вести себя особенно осторожно, иначе вскоре побережье будет целиком затоптано и загажено и природа здесь утратит способность к нормальному развитию. В результате нашей же собственной жадности будет убита гусыня, несущая золотые яйца. — Он обернулся и тихо сказал: — Вы потом взгляните вон туда — там, у стойки бара, один тип с длинными волосами и плешью на макушке. Я его знаю, встречался с ним в Плеттенберхбае. Он занимается строительством подводных лодок и тому подобного. В общем-то, он довольно милый человек, и это его работа, конечно, однако фирма в целом ведет себя совершенно отвратительно, безжалостно. Хотя, по-моему, сам он кое-чему уже успел научиться. У всех ведь в конце концов начинают открываться глаза. Во всяком случае, хотелось бы надеяться, что это так.
— А может, его слегка «потрясти»? Вдруг он вам с этим судном поможет? — сказал Джеймс и, повернувшись к Адели, пояснил: — До твоего прихода Джон успел мне рассказать, что их группа получила субсидию для исследования колонии целакантов и их возможной охраны. Им нужно устроиться в этих местах и приобрести судно, достаточно большое, чтобы на корме поместился батискаф для подводных погружений.
Джон улыбнулся, показав ровные зубы, очень белые на загорелом лице, обрамленном черной бородой, и сказал:
— А что, неплохая мысль! Однако держу пари: этот тип потребует кое-каких уступок и с нашей стороны — как бы в уплату.
— Зато такие пожертвования придадут его компании солидности и повысят ее авторитет, — заявила Адель и с неожиданной теплотой спросила: — Значит, это вы выступали с лекцией в библиотеке? Ну разумеется, вы! Мне говорили, что лекция была очень хороша. (Уильямс видел, что Адель искренне заинтересована и хочет узнать о целакантах побольше.) А что это за «живые ископаемые»? Боюсь, я слишком мало об этом знаю.
— Ну, предположим, — начал Уильямс, — вы идете по лесу недалеко от Книсны и вдруг видите, что над деревьями торчит чья-то голова на длинной шее, очень похожая на змеиную. А потом из-за деревьев появляется и все животное, у которого, оказывается, ноги и тело гиппопотама. Кто это, по-вашему?
— Динозавр, наверное. Но они давно вымерли.
— Да, конечно. Но вы его узнали, хотя никогда в жизни не видели. И никто из людей не видел. Все его изображения, рисованные и объемные, основаны исключительно на данных палеонтологии и на правилах реконструкции тел животных по отдельным костям — ученые знают, как должно было выглядеть то или иное животное, если бы его скелет и живая плоть были восстановлены. Так вот, целаканты — это современные динозавры, только почему-то они не вызывают столь драматического интереса и не так популярны. И все же когда эту рыбу обнаружили живой в сетях тральщика недалеко от Ист-Лондона, хотя целаканты считались вымершими по крайней мере четыреста миллионов лет назад, а за последние семьдесят миллионов лет не встречалось даже их следов — то есть ученые считали целакантов ископаемыми, исчезнувшими на Земле семьдесят миллионов лет назад, а они вдруг оказались живы, — то в науке произошла целая революция, уверяю вас. К тому же был обнаружен не один целакант, а целая их колония близ островов Коморо к северо-западу от Мадагаскара.
Адель отпила пива и спросила:
— Значит, ученые считают, что у здешних берегов есть еще одна колония целакантов?
— Да, вполне возможно, — ответил Уильямс. — Скорее всего, и тот целакант, которого поймали близ Ист-Лондона, не был одиночкой, а просто отбился от стаи, обитающей у островов Коморо.
— А найти их здесь было бы важно для науки?
— Еще бы! К сожалению, эти редкие рыбы очень ценятся с коммерческой, так сказать, точки зрения. Рыбакам отваливают за каждого кучу денег. Целакантов становится все меньше, их трудно защитить, а размножаются они, похоже, очень медленно. Так что перед вами ситуация классическая. Ограниченная численность, ограниченная среда обитания, с одной стороны, и неограниченная потребность — с другой. Представьте себе, что будет, если их за ближайшие пятьдесят лет выловят окончательно! Существо, прожившее четыреста миллионов лет, то есть появившееся на свет задолго до первых динозавров, не говоря уж о млекопитающих, и дожившее до наших дней, будет в один миг уничтожено людьми, которые и появились-то на Земле всего каких-то два миллиона лет назад! Да эволюция снова вильнет неизвестно куда!
